Жизнь и смерть генерала Корнилова

Эта идея Верховного была хороша, пока комендант ездил в Быхов ежедневно, но когда он начал ездить раз в неделю, а иногда в две недели раз, то мне приходилось бегать то в Ставку, то в офицерскую столовую и искать случайно отходящего в Быхов автомобиля. Это еще больше увеличило хлопоты. В поезде совершать путешествие почти не удавалось, так как в Ставке не сразу давали мне ответы, да и в полку иногда задерживался так долго, что поезд уходил. А автомобиль, если и находился, то он зачастую бывал битком набит, и мне приходилось ехать на его «крыльях». Продолжительная дорога, холод, теснота, неудобство, а, главное, голод, ибо время обеда в офицерской столовой часто приходилось пропускать, – все это расшатало мне нервы.

Верховный, узнав об этих трудностях и поговорив с полковником Новосильцевым (председателем союза офицеров), снабдил меня письмом на имя полковника Каит Бекова (помощника Новосильцева), который должен был помочь мне поддерживать связь узников с внешним миром. Полковник Каит Беков с радостью пошел мне навстречу. Он отвел мне одну комнату в номерах гостиницы «Франция», где жил сам он и семьи многих узников. В этой комнате я должен был принимать посетителей, приезжавших из разных мест России с поручением к Верховному и желавших попасть в Быхов, а также принимать письма и вещи от родственников и знакомых заключенных. Таким образом, комната эта явилась местом свидания для едущих в Быхов офицеров, складом для вещей, предназначенных узникам, адресом для Ставки и иностранной миссии и главным образом местом собрания как самих офицеров-туркмен, так и джигитов.

Жизнь в Быхове текла своим чередом. Обедали узники все за общим столом, за которым присутствовал иногда Верховный, а после приезда бердичевской группы обвиняемых он стал обедать один в комнате. Обед привозился первое время из Могилева, а когда была исправлена кухня, то готовился на месте. После обеда все узники имели право гулять в запущенном саду, окружавшем школу. Во время прогулки они разбивались на группы или обступали со всех сторон Верховного, слушая его интересные рассказы о событиях на Западном фронте у союзников. Благодаря тому что внутреннюю охрану несли текинцы, узники свободно могли сообщаться друг с другом и, собираясь каждый вечер в одной из комнат, они по очереди читали лекции, занимались английским языком или просто беседовали, чтобы рассеять тоску и скоротать время.

На дворе стояла глубокая осень. Земля была покрыта опавшими листьями, как ковром. Вид голых деревьев не радовал взор. И без того неприветливая школа-тюрьма с наступлением этого времени приняла еще более угрюмый вид.

Несмотря на то, что теперь каждый из узников мало-помалу приобретал все необходимое через своих знакомых и родственников и связь с ними была налажена хорошо, все же настроение их было подавленное. Темная неизвестность будущего как червь точила их душу. Они тревожно и с большим вниманием прислушивались к новостям извне. Каждая мелочь, приятная или неприятная, сильно их волновала. Услышав шум подъезжавшего к их тюрьме автомобиля или экипажа, они тревожно бросались к окнам, чтобы посмотреть, кто приехал и что привез нового и успокоительного. Узнав какую-нибудь новость, они спешили поделиться друг с другом ею и своими впечатлениями.

В начале октября в Быховскую «тюрьму» привезли бердичевскую группу заключенных. Прибыли они в ужасном виде.

– Какая здесь у вас благодать! Какое счастье, что вы окружены верными людьми. Бесконечно рад вас видеть среди ваших текинцев, Ваше Превосходительство, особенно в такое время! – говорил генерал Орлов Верховному, вытирая часто свой глаз, который чуть-чуть не был выбит чернью, когда их вели по улицам Бердичева.

– Какие унижения, оскорбления и издевательства испытали мы от своих же русских, пока добрались сюда! – говорили генералы Эльснер и Орлов Верховному.

Глаз генерала Орлова был красен от кровоизлияния и вокруг него был большой синяк. Генерал Эльснер рассказывал, как жители Бердичева и солдаты бросали в них камнями, требуя самосуда. Слушая рассказы новоприбывших, Верховный глубоко вздыхал.

Приезд новых лиц и особенно присутствие генерала Маркова внесли новую и свежую струю в однообразную и тяжелую жизнь узников. Во время прогулок узников по саду я часто видел генерала Маркова прыгающим в чехарду, – он и ввел здесь эту игру. Конечно, ему также тяжела была эта жизнь, но он своими веселыми шутками и живым характером старался поддерживать бодрое настроение узников. Иногда, шутя со мной, он говорил:

– Ну, Хан, когда вы нам разрешите разъехаться по домам и поблагодарить вас за ваше милое гостеприимство?!