Читаем Жизнь и смерть генерала Корнилова полностью

– Туркмены любят и верят Верховному. Верят они искренно. Если они дали слово охранять его и быть с ним всюду, то, я надеюсь, не переменят свое решение, так как у чистокровных туркмен не должно быть двух слов. Кроме того, у туркмен существует обычай не выдавать того, кто к ним обращается за помощью. Верховный есть наш гость, а вы – гости Верховного! Гость для туркмена – неприкосновенное лицо, – ответил я.

– Дай Бог, дорогой Хан, чтобы было все так, как говорите вы нам. Если Господь даст, Верховный останется жив, то все мы и мыслящая Россия будем благодарны вам, текинцам! – говорил донской писатель есаул Иван Александрович Родионов.

– Что, что говорит Хан? – спросил вышедший в коридор вагона Кзыл Юзли с лицом уже бронзового цвета.

Когда ему передали, о чем говорил я, он, выпуская клубы дыма и сдвигая брови, произнес:

– Дай Бог, дай Бог, Хан!

– Что вы, Хан, митингуете? – спросил, подходя к нам, Верховный и, узнав в чем дело, сказал: – Да, Хан предсказал мне, что я еще буду ездить на моей лошади. А, в общем, наш Хан не теряет бодрости!

– Ваше Превосходительство, тогда и мы потеряли бы ее! Ведь правда, «Иншалла, все будет хорошо?!» – говорил Аладьин, хлопая меня по плечу.

Между прочим, в пути капитан Брагин предлагал мне из бывших при нем денег крупную сумму для раздачи джигитам на случай, если кто-нибудь успеет разложить их и внушить бросать охрану заключенных, но я успокоил его, сказав:

– Александр Павлович, поверьте, мы и без этого останемся при Верховном.

Через час поезд остановился на станции Быхов. Всем прибывшим были поданы извозчики, кроме Верховного, который с генералом Лукомским поехал в автомобиле коменданта Ставки.

Приехав в школу, место заключения Верховного, я, как уже бывший здесь, показывал дорогу.

– Ваше Высокопревосходительство, налево и ваша комната здесь! – указал я, сопровождая Верховного на второй этаж.

Войдя в свою комнату и остановившись на средине ее, Верховный шутливо обратился ко мне и полковнику Голицыну:

– Наверно – это лучшая комната?

Быстро раздевшись, он отправился в коридор посмотреть, как размещаются прибывающие. В коридоре была суматоха. Стоял шум от говора и расспросов постепенно прибывавших и искавших для себя уголка.

В Быхов приехали не все арестованные, так как часть из них, например полковники Плющевский-Плющик, Сидорин, Шайтанов, Каитбеков и др., были освобождены.

Кзыл Юзли занял комнату напротив Верховного, отказавшись от предложения его поселиться в комнате с ним вместе. Постепенно все разместились. То здесь, то там слышались вопросы заключенных, задаваемые один другому:

– Ну, как вы устроились и с кем?

– А вы, Ваше Превосходительство, как? Довольны своей комнатой? – спрашивал Роженко Кзыл Юзли, который, пуская клубы дыма, рассеянно и нехотя ответил:

– Да, ничего! Вот она, как изволите видеть!

Лицо его от бессонных ночей покрылось морщинами и было угрюмо. Нахмурив лоб, он пошел вдоль коридора, думая тяжелую думу и то и дело выкуривая папиросу за папиросой. А Верховный в это время стал обходить комнаты, желая узнать, кто и как устроился.

– Ах, как хорошо у вас, господа, – говорил Верховный, входя в комнату, где помещались капитан Брагин, есаул Родионов и г. Аладьин. – О, да у вас роскошная мебель – парты! – воскликнул он, шутя.

В комнате Верховного не было кровати, а потому мы, отыскав у жителей Быхова старый, развалившийся клеенчатый диван, притащили его в комнату и поставили к стенке у окна, чтобы он не упал. Этот диван в первое время служил Верховному и постелью, и диваном при приеме гостей из соседних комнат во время чрезвычайных совещаний.

Верховный со дня приезда в Быхов раза два обедал в столовой, а потом стал обедать и ужинать у себя в комнате, куда ему все приносилось Реджэбом.

Свое время Верховный распределил так: с утра до обеда читал иностранные сводки, следил за боями на Западном фронте и делал свои заметки. Большую часть этого времени он проводил за картой. После обеда он ложился на диван и, закрывая глаза на минут 30, отдыхал, но таких дней за все сидение в Быхове я заметил немного. Он выходил на прогулку, а после ужина садился и писал письма или же свои мемуары. На мой вопрос, заданный Верховному, почему он не пишет днем, я получил ответ:

– По ночам, Хан, тишина, и создается особое настроение писать.

У Верховного начали уставать глаза от мерцания свечей, а потому в одну из поездок в Могилев я купил ему лампу.

Несмотря на то, что по ночам уже были холода, печив школе не топились, так как их долго не исправляли, а потому на ночь Верховного приходилось укутывать в туркменскую бурку и шинель. С большим трудом и за большие деньги пришлось нанять уже зазнавшихся рабочих чтобы исправить кухню, печи и вообще все необходимое, а то приходилось обед получать из Могилева. Привозили его на автомобиле и, конечно, холодным. На подогревание его уходило слишком много времени и труда.

Перейти на страницу:

Все книги серии Военно-историческая библиотека

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное