Жизнь и смерть генерала Корнилова

– Бэ, Ага, какой неприятный день для нас. Хорошо, что ты сразу догадался, в чем дело. Не догадайся во время ты, и мы бы оставили в имении и наши головы, и араба. Наше счастье, Ага, что они плохо были вооружены. Как-то мы теперь перескочим через деревню, что впереди?! Тут все – враги! – говорили джигиты, немного успокоившись.

– Ничего, джигиты! Аллах с нами. Проскочим! – ответил кто-то.

Зная Верховного как человека, никогда и ничего не жалевшего для близких ему людей и очень скупого в отношении себя, я поразился его прихоти купить за такие большие деньги коня в то время, когда надо было беречь каждую копейку. Кроме того, не видя и не зная этого несчастного араба, он поверил человеку (Эргарту), которого, как говорил, хорошо знал. Зачем ему надо было покупать этого «араба»? Для себя? Едва ли, ибо все кони полка были в его распоряжении, да и он терял уже надежду доехать на Дон верхом. Для полка? Тогда зачем же тратить столько денег и вести араба за собой на поводу?

– Это, Ага, не конь, а ишак! Если бы у него было хоть немного чистой крови, то он, почуяв опасность, был бы послушным, как и наши, а этого он не понял, испугался и начал беситься! – заметил один из джигитов, как бы прочитав мои мысли.

Было уже совсем темно, когда мы подъехали к какому-то хутору, где решили подождать восхода луны, чтобы при свете ее отыскать следы прошедшего вперед полка.

– Ага, полк прошел здесь! Посмотри, это все следы лошадей нашего полка! – сказал следопыт, при лунном свете отыскавши на мерзлой земле следы подков.

– Не пропускай эти следы, веди по ним! – приказал я следопыту, ехавшему впереди нас, так как дорога разветвлялась во все стороны.

В три часа утра мы увидели вдали большие огни, которые то вспыхивали, то потухали.

– Это наш полк! – крикнул радостно следопыт.

– Кто едет? Стой! – послышался оклик по-русски. Этот был окрик поручика Раевского. Увидев меня, он, подойдя ко мне и здороваясь, сказал:

– Знаете, Хан, если бы вы еще через полчаса не вернулись, то генерал послал бы меня на розыски вас. Слава Богу, все благополучно? Привели араба? Где он? Дайте, Бога ради, взглянуть на него. Ну, знаете, и идиот же этот Эргарт, рекомендовавший эту покупку! Разве генерал лошадей не знает? Ну, слава Богу, голубчик, что вы живы и здоровы вернулись, это самое главное! Я очень рад видеть вас, и генерал также будет рад, что вы возвратились невредимы. Он раскаивался потом, что послал вас за этой лошадью. «Как бы его не убили, бедняжку!» – говорил он вчера нам.

На мой вопрос, что тут делают люди, поручик ответил, что полк переходит реку и что Верховный с эскадронами уже на другом берегу, а сейчас переходит пулеметная команда. Подъехав к реке, я увидел следующую картину: человек тридцать туркмен были заняты на берегу разбором ветхих и брошенных домов. Их крыши и деревянные стены шли на постилку по льду. Нетолстый лед гнулся под ногами людей и лошадей.

– Больше соломы! Соломы давайте, а то лед не выдержит! – кричали джигиты.

Огни, которые мы видели издали, служили освещением переправы.

– Веди поскорее! Не задерживайся! Веди, веди, не бойся! – слышались голоса джигитов.

Вот дошла и до меня очередь переправляться с диким арабом, который то становился на дыбы, то лягал подходивших.

– Побольше соломы тащите, а то опять вода появилась над льдом! – слышал я, когда, читая молитву, шел по льду, держа за трензель свою лошадь.

Под ногами лед поддавался и трещал. Сквозь солому выступала вода. «Булдых!» – услышал я сзади, и через мгновение послышались душераздирающие крики:

– Тащи!.. Остальные назад! Подожди!.. Тащи!.. Не выпускай поводья!.. Течение уносит!.. А ты куда прешь?! Назад!.. Ну, слава Богу!.. Вытащили. Да… да!

Я вышел благополучно на другой берег. Оказалось, что провалился один из моих джигитов. Стоял предрассветный час. Звезды на небе, потеряв свой волшебный блеск, собирались исчезнуть. Восток слегка румянился. Везде иней… на полях, деревьях, людях, лошадях. Люди усталые, измученные, без сна, но вид у них бодрый. Не слышно ни слова ропота. Лошади стоят и спят. С высокого холма следил за переправой усталыми, но все еще горящими и пронизывающими глазами сам Уллу бояр.

– Ну что, дорогой Хан, все благополучно? А я уже раскаивался, что послал вас! Где араб? – спросил Верховный.

Подвожу.

– Да это ведь не араб! – произнес разочарованный Верховный, глядя на лошадь. – Прикажите отдать ее моему конюху, чтобы он накрыл толстой попоной и вел за нами! – полусердитым тоном произнес он.

Переправа закончилась в пять часов утра, и мы без сна, еды и отдыха тронулись дальше.

Чуткие души