Жизнь и смерть генерала Корнилова

Пока Верховный разговаривал с пришедшим дьяком, я, все еще не веря священнику, побывал в его сарае, где стояли дрожки, оказавшиеся совершенно чистыми и сухими. А придя в конюшню, я убедился, что лошади и попоны тоже были сухие. Обо всем этом я доложил Верховному, успокоив этим и его. Выпив по чашке чаю в три часа ночи мы с Верховным улеглись в одной комнате.

Предательство

Верховный имел обыкновение выступать не позже пяти часов утра, а иногда и в четыре. Джигиты в Красновичах не успели отдохнуть. Пока они находили квартиры для себя, помещение и корм для лошадей, наступило утро, когда не приходилось уже думать о сне или отдыхе, а надо было выступать.

Верховный приказал командиру полка в четыре часа утра послать двух туркмен к прапорщику Рененкампфу, чтобы узнать у него, в каком положении находится порученное ему дело и может ли полк идти в Унечу. О результатах немедленно сообщить ему.

Напившись чаю, Верховный пожелал проехать в полк, который ждал его в пешем строю за деревней в открытом поле. В этот день, 26 ноября, Верховный хотел поздравить полк с праздником Св. Георгия.

Лошади уже не играли и не танцевали на месте, как это бывало в первые дни выезда из Быхова, а стояли хмуро, лениво открывая и закрывая свои глаза и поджимая хвосты. Их хозяева, стоявшие возле них, были бодрее. Мороз давал себя чувствовать, и джигиты, чтобы согреться, прыгали и били друг друга по спине. Место, где был построен полк, было заметно издали – над ним от дыхания стояло большое облако пара.

– Бяшим, хозяйка в хате, где ты остановился вчера на ночлег, кажется, была молодая и красивая. Разве тебя она не согрела? Что ты дрожишь, как голодная борзая?! – заметил кто-то из джигитов, увидев дрожавшего от холода Бяшима, моего вестового.

– Какой черт может думать сейчас о красоте и о женщине, когда я уже третий день не сплю, потому что останавливаемся очень поздно и выступаем очень рано. От холода и усталости мой собственный нос мне кажется тяжелым. А ты, Сарик, толкуешь о женщине! – ответил Бяшим.

– Подожди, Бяшим, если Аллах будет нашим спутником, то, приехав благополучно с бояром на Дон, отдохнем как следует. А там отправимся в Ахал, где тебя с нетерпением ждет твоя невеста! – успокаивал Бяшима Сарик.

– Дай Аллах, дай Аллах поскорее доехать благополучно. А то мы сейчас как затравленные в степи волки. Русские не только не хотят нам помочь, а даже продавать ничего не хотят за наши деньги. Все прячут. Я никак не могу понять одного: почему жители всех деревень относятся к нам так враждебно. Ведь мы же везем не текинского Хана, а их же Верховного Главнокомандующего, русского человека! – вмешался кто-то.

– Эй, пусть один Аллах будет нашим другом, а что эти люди относятся к нам враждебно, это ничего! – ответил Сарик.

Я доложил Верховному, что полк построился, и мы, попрощавшись с батюшкой, поехали к полку.

– Полк, смирно! Господа офицеры! – раздалась команда командира полка, когда Верховный подъезжал к полку.

Спешившись и приняв рапорт от командира полка, поздоровавшись с ним и с полком, Верховный произнес приблизительно следующую речь:

– Славные туркмены! Поздравляю вас с праздником Св. Георгия. Вы покрыли себя славой, оставшись верными заветам своих славных предков, в дни тяжелых испытаний нашей Родины. Я знал вас как верных сынов России по прежней моей службе в Средней Азии. Окруженный такими соратниками, я не боюсь никакой опасности со стороны тех, которые избрали путь неправды и преступления. Негодяй Керенский, не считаясь с переживаемыми Родиной испытаниями, создал такую обстановку, из которой верным сынам России трудно найти выход. Этот выход я надеюсь найти только с оружием в руках, а не словами. Может быть, мне придется перенести еще горчайшие испытания, но опираясь на таких верных молодцов, как вы, туркмены, я уверен, что преодолею все препятствия. Я верю, что, собравшись с силами на Дону, мы твердо пойдем против предателей и врагов Родины. Поздравляю вас с Георгиевским штандартом, который вы давно заслужили! Низкий поклон вам, мои верные текинцы! Пройдут годы и придет время, когда вас будет благодарить вся Россия. С нами Бог!

Полк, затаив дыхание, молча выслушал речь Верховного. По лицам туркмен можно было прочесть, что их очень мало трогает Георгиевский штандарт и будущие планы бояра. Их интересовало не это, а как бы поскорее довезти бояра, куда он стремится, и затем с разрешения его уехать домой.

– Объясните мои слова туркменам! – приказал Верховный командиру полка, закончив свою речь, а сам отошел в сторону.

– Хан Ага, переведи точно, что сказал бояр! – кричали джигиты из строя.

Услыхав это, командир полка приказал мне перевести речь Верховного. Войдя в гущу джигитов, я перевел ее. Не успел я закончить перевода, как окружавшие меня джигиты заговорили: