Жизнь и смерть на вершинах мира

Завтра? В самом деле? Может быть, мы ошиблись в календаре? В прошедшие месяцы мы мало думали о днях недели и, возможно, сбились со счета. Насколько позволяет раскисшая дорога, прибавляем шагу. Но совершенно напрасно: едва мы прошли около двухсот метров, как самолет снова в воздухе! Вот он исчезает за горизонтом. Однако сомнения остаются. Подгоняем носильщиков, а они не могут взять в толк, зачем такая спешка: ведь к вечеру мы в любом случае будем в Тумлинктаре!

Мы с Гонзой Червинкой обгоняем караван, переходим на бег. С каждым шагом внутреннее беспокойство растет. Взлетная полоса уже совсем близко. Навстречу нам идет наш шерпский почтальон Анг Намаял с письмом в руке. Все ясно. Самолет, которому мы так восторженно махали, прилетал действительно за нами. Однако он прилетел на день раньше, чем было договорено. И все-таки мы с ним не разминулись бы, если бы не вынужденная остановка в Бункине!

Когда самолет сел, на аэродроме находилась небольшая группа тех, кто вышли из Бункина первыми. Все они улетели, оставив часть багажа, не поместившегося в самолете. Груда ящиков, одинокая фигура Анга Намаяла, который получил приказ ждать нас, да следы самолета в размокшем грунте, — вот все, что застали мы в Тумлинктаре. Это означает, что впереди еще неделя похода, при том что носильщики дальше не пойдут, а продукты и деньги на исходе. После минут, заполненных ругательствами, наступает апатия. Уже незачем спешить, и совершенно неизвестно, где раздобыть носильщиков..

Вдруг из-за облаков снова доносится свист моторов. Вынырнувший самолет на бреющем полете пролетает над нами. Бежим к полосе, машем руками, кричим, пытаясь обратить на себя внимание. Но это излишне: самолет и так уже заходит на посадку и вскоре подруливает к нам. Бежим к самолету. Европейского пилота, наверное, повергли бы в ужас фигуры в рубашках, покрытых кровавыми пятнами от пиявок и просоленных от пота, с кусками глины на ботинках, с лицами, обожженными солнцем и морозом, с длинными растрепанными волосами. Но командир только что приземлившейся машины в отлично отглаженной форменной рубашке улыбается из дверей кабины, сверкая белоснежными зубами на смуглом лице. Он понимает наше состояние, наши опасения, как бы он снова не исчез в облаках, словно появившаяся на мгновение добрая фея. Он полон готовности помочь нам. В Тумлинктар он вернулся с какой-то металлической конструкцией, которая уже давно лежала в Биратнагаре в ожидании транспортировки. Да, на сегодня он уже освободился и может сделать для нас два-три рейса, если позволит погода: ведь здесь нет ни системы радиолокации, ни иных наземных средств обеспечения полета. Разумеется, все рейсы должны совершиться один за другим, у машины не должно быть простоя.

Шерпы бегут в направлении Кхандбари — поторопить тех носильщиков, которые еще на подходе. Грузим багаж, оставшийся на аэродроме от предыдущего рейса, расплачиваемся с последними носильщиками. Разочарования позади, все идет как по маслу. Командир присматривает за укладкой багажа, проверяет шасси — не сели ли, сам помогает распределить грузы. Только мои пластиковые сосуды с образцами в формалине вызывают его подозрения: «Это не кислород? А то я не полечу — не хочу при вынужденной посадке сгореть!»

Когда загруженный самолет в третий и последний раз поднимается над домиками Тумлинктара, в его кабине — четыре шерпские женщины, Гонза Червинка, я и, разумеется, последний багаж, доставленный носильщиками к отлету самолета. Больше ждать нельзя, так как день кончается и быстро наступают сумерки. На взлетной дорожке остается грустный старшина шерпов Анг Темба. У открытого люка самолета, символизирующего быстрое возвращение к относительному комфорту, шерпы перестали быть его подчиненными… А ему нужно дождаться последних пятнадцати носильщиков, которые еще в пути.

Через 42 минуты садимся в Биратнагаре. Жара и духота нас просто сразили. Мы снова в тропиках. Далеко остался лед и снег, а девственные горные леса, полные влаги и пиявок, стали только воспоминанием. Мы вернулись в царство комаров и малярии. Пиявки пускали нам кровь, но хотя бы безболезненно, так что можно было спать, комары же первую нашу ночь на равнине превращают в сплошной ад.

Спустившись с гор, мы, к сожалению, не избавляемся от трудностей. Муссонные дожди заполнили полувысохшие русла рек бурлящими потоками. Наши экспедиционные машины «Авиа» и «Татра» оказались разделенными непреодолимой водной преградой. После нескольких дней драматической и безуспешной борьбы со стихией Милан Кришак и Мило Неуман покидают Непал на «Авиа» совсем другой дорогой, чем основная часть состава экспедиции на «Татре». Бесконечные поломки машины и связанные с ними задержки в пути стали лишь началом злоключений пассажиров «Авиа». Когда она тарахтела ночью по индийской территории, тяжелый грузовик с заснувшим шофером полностью разбил машину, и было еще большим счастьем, что наши парни отделались легкими ушибами.