Жизнь и смерть наместника Ритхана

Но уже сам видит больше. Видит, как губы Тайры белеют, а глаза становятся темными… проваливаются во тьму. У нее нет никакого иммунитета, та ненависть захлестывает…

И он хватает ее за руки, за плечи, встряхивает изо всех сил.

– Тайра! Нет! Смотрите на меня! Мне в глаза! Успокойтесь, все хорошо! На меня смотрите! На меня! Не думайте о плохом! Не сейчас…

Тайра стоит, застыв, почти не дыша. Кажется, она пытается с этой тьмой бороться.

Получается?

Но она борется.

– Обнимите меня, – говорит шепотом, и сама утыкается ему в плечо.

Он обнимал.

Сейчас не лучшее время для этого, надо смотреть во все глаза, надо действовать, но если отпустить Тайру – будет хуже. Пока она еще здесь, все понимает, но уже чувствует подступающую тьму.

Прижимается к нему крепко, всхлипывает. Эйден осторожно гладит ее по плечу.

Гвардейцы, один за другим, вскидывают оружие к плечу. Готовятся. Пока еще разум и приказ держат их, но это ненадолго. Ненависть сейчас захлестнет, тьма возьмет верх.

– Не стрелять! – пытается Эйден. – Без приказа не стрелять!

– Убирайтесь прочь! – кричал из-за забора. – Чтоб вы сдохли! Сдохнете! Имперские твари!

Из толпы уже летят камни. Один, другой… не много, но хватит, чтобы показать намерения и разжечь ненависть еще больше. Какой-то парень ловко лезет через забор.

– Стоять! – кричат гвардейцы, выходит чуть истерично, потому что понятно – не остановить. – Отошли назад! Отошли от забора!

Хуже всего – Эйден ничего не может сделать. Тьма накрывает, и этому не помешать. Она уже здесь. Все началось…

И Тайру никак не бросить сейчас, чтобы попытаться вмешаться самому.

Да что он сам может?

– Отошли на пять шагов назад! – кричит гвардейцам. Хоть немного потянуть. Да и понять, слушаются ли еще его, хоть немного. Слышат?

Слышат почти все. И отступают.

Понять бы, кого захватило больше, а кто…

Или разницы нет?

Разгонять толпу – его не учили. Успокаивать толпу – тем более.

Парень почти на самом верху, сейчас просто перекинет ногу и спрыгнет. И что? Побежит драться?

– Не стрелять! – требует Эйден. – Перелезет – схватить его и вязать! Пусть расскажет потом, кто его послал! Не стрелять! Ждать!

Не поможет. Потому что двое уже целятся. И первый выстрел потянет за собой еще, это как цепная реакция, больше паники, больше стрельбы.

И хочется самому кинуться и остановить, но Тайра держит крепко, судорожно, обхватив его, что есть сил. Не оттолкнуть. И от этой беспомощности злость поднимается в нем самом. И кажется уже – да расстрелять их всех нахрен, хуже не будет! Не люди, мусор! Кому они нужны? И покончить с этим. Все равно не остановить.

А это значит, коснулось и его самого.

Спокойно… Просто дышать…

Тайра всхлипывает, уткнувшись ему плечо носом. И от ее прикосновений обжигает огнем. Огонь разливается по всему телу, жжет, и дышать мешает, горло пересохло, словно песка насыпали. И кружится голова. Ноет и тянет в груди.

Защиты от тьмы у Тайры нет. Наоборот, тьма как раз и нацелена на таких, как она – хойне, обладающих даром. Эйден поспорить готов – там за воротами тоже хойне. Их собрали по деревням, нашли, в ком есть хоть искра, привезли. И теперь стоило эту ненависть запустить, как она разворачивается сама, и сама себя питает силой. И ненависть, вспыхнувшая в одних, благодаря дару, заражает тьмой окружающих.

Не остановить.

Гвардейцев это задевает в меньшей степени, дара в них нет, и нечему питать тьму. Но их тоже накроет.

Толпу не остановить, разве что перестрелять. Но даже так – тьма все равно останется. Остаточные эманации… ему объясняли что-то такое. И будет хуже. Потому что без живого источника тьма начнет жить своей жизнью… здесь… у самого дома, у ворот. Тьма останется. На черный круг ее не хватит, но останется все равно.

Сделать ничего нельзя.

Нужно просто принять это и успокоиться. Эйден уже сделал, что мог, остальное – не в его власти.

Все, что он может сейчас – попытаться спасти от тьмы Тайру. Хоть за что-то ухватиться. Тайра сопротивляется, значит еще не поздно. Он чувствует ее неровное дыхание, чувствует, как она обхватывает его крепче. И обнимает сам, стараясь не замечать, как темнеет в глазах, как жжет. Ничего. Сам глаза закрывает…

Еще успевает заметить, как парень спрыгивает с ворот вниз и к нему бегут, хватают, заваливают на землю. Хорошо, значит что-то еще готов слушаться и понимать. Не убивать разом.

Как долго?

Проклятия из-за забора, люди кричат. И вот, кто-то лезет снова…

Тайра тихо всхлипывает. И он обнимает ее крепче, прижимая к себе, гладя по волосам.

– Не бойся, все хорошо, я с тобой… – говорит шепотом. – Это просто морок. Ты только не поддавайся, и все будет хорошо. Я с тобой.

Прижимается носом, губами к ее волосам. Гладит по спине.

– Все будет хорошо. Не бойся.

Ее волосы пахнут печным огнем и луговыми травами, и это кружит голову… и горькой рябиной…

…и коснуться губами у виска…

Закрыть глаза, забыть, что в мире есть что-то еще. Вот прямо здесь, посреди всего этого.

Кто-то кричит. Его проклинают. Их всех проклинают. Что толку, он давно уже проклят. Но это не важно.