Жизнь и смерть наместника Ритхана

– Очнулся? – громко спросил он. – А ты крепче, чем я думал.

Эйден тряхнул головой, зажмурился на мгновение, моргнул, словно пытаясь прийти в себя. Показывая, что очнулся, но еще не очень. Пока шел – в глазах немного прояснилось, но лучше не показывать.

– Что происходит? – глухо спросил он.

– А на что ты рассчитывал? – удивился самниец. – Думал, я тебя не замечу? У меня сигнальные нити по всему периметру натянуты. Я знал, что ты придешь. И ты, вот молодец, не обманул мои ожидания. Сейчас мы пойдем, поговорим. Ты расскажешь мне все, что знаешь, а потом мы тебя убьем.

Ухмыльнулся довольно.

Эйден идиот, конечно. Но, с другой стороны, какие у него были варианты? Сидеть дома, играть Тайре на фортепьяно? Он не умеет так.

И идиот даже не по тому, что сейчас убьют, а потому что могут вытащить из его головы всю информацию и подготовиться к встрече с имперскими магами. А этого допустить никак нельзя.

Эйдена учили сопротивляться ментальному воздействию. Но тут… От прямого силового взлома он защититься не сможет. Тут даже у магов шансов не много, и то, скорее – сжечь свой разум, не пропустив к тайнам врага. А у обычного человека шансов вообще никаких.

Значит, нужно как-то успеть.

А еще – убедить себя, что все будет совсем не так, как будет не самом деле. Что подмогу ждать – самое раннее через три дня, что придут совсем не те, кто должен прийти. При поверхностном считывании маг не различит правды, если сам Эйден будет верить в то, что говорит. Этому его тоже учили. Не сомневаться.

Он попытается.

Главное – не бояться. Потому что страх тут же ломает всю защиту.

Бояться Эйден давно перестал. В его жизни было столько всего, что бояться глупо, ему действительно нечего терять и то…

Просто забыть все то, что было в последние дни. Глупые фантазии, еще более глупые надежды, которые… он ведь никогда не верил, что может выбраться отсюда живым.

– Позови, – самниец кивнул одному из своих людей.

И Эйден не сомневался, кого нужно позвать. Как бы там ни было, маг просто делает свою работу, ему платят, но решает не он. Если во главе этой истории стоит Фаргос, то и Харо где-то очень близко. Фаргос его отчим. И тут не только за деньги, но и во благо семьи… ради признания семьей.

В больнице было много народу. Спали в палатах, в кабинетах, в коридорах, на лестницах. Сколько же их собрали?

Все очень тихие, двигались словно в полусне. Даже дети. Детей очень много, но не слышно ни шума, ни плача, ни смеха. Они просто сидят, лежат, смотрят в окно. Магия держит, единое поле, а значит…

Вот тут, главное не думать слишком громко. Поверхностные мысли легко считываются даже посредственным менталистом, а тут все серьезно.

Эйден будет думать о другом. О том, как он переживает за Тайру, например. Об этом легко думать… легко выдернуть эти мысли на первый план, потому что Эйден на самом деле очень переживает. И под этим настоящим волнением можно спрятать другое, более важное.

Он справится. Он отрабатывал это, вот только на практике раньше не доводилось, но и ладно…

Справится.

Его привели в небольшую комнату.

Поставили стул посередине, усадили на стул. Привязали, чтобы даже дергаться не пытался. Правда, привязали без особого усердия, потому что привыкли рассчитывать на магию. Всех держит, значит удержит и его, а веревки – формальности, для подстраховки.

– Если не будешь делать глупостей и сопротивляться, то больно не будет, – самниец ухмыльнулся, склонив голову на бок, глядя на него. Обошел Эйдена вокруг и сел неподалеку, на подоконник. – Мы сейчас подождем Тэма и начнем. Уверен, ему тоже будет интересно. А пока, может, ты расскажешь мне, на что рассчитывал, когда сюда полез?

Рука под шнурком зачесалась. Хотелось почесать и это отвлекало от посторонних мыслей. Интересно… Значит, защита действительно есть. И когда воздействие на разум усиливается, то начинает чесаться сильнее…

– Не мог просто сидеть без дела, – сказал Эйден совершенно честно.

Очень важно говорить правду. Столько правды, сколько вообще возможно, тогда за этой правдой легче спрятать немного лжи.

– Ты же понимал, что тебя здесь убьют?

– А может, я хотел умереть? – сказал Эйден.

– Хотел умереть? – самниец разглядывал его с интересом.

– Проклятие все еще со мной, – Эйден пожал плечами. – Тайра пыталась снять его, но не смогла. Я надеялся, но ничего не выйдет. Проклятие проснулось и скоро убьет. Ты видел, как умирают от этого проклятия? Я видел. Что бы вы ни сделали со мной, это будет быстрее и лучше.

Самниец ухмыльнулся.

– Не будь так уверен.

Эйден качнул головой.

– Хуже точно не будет. А так – вдруг мне бы повезло и я бы смог… ну, не знаю. Смог бы что-то изменить.

– Как изменить?

– Убить тебя, например, – Эйден фыркнул. Он смотрел на самнийца, прямо ему в глаза, чуть поведя плечами, стараясь незаметно сдвинуть нож в рукаве ниже, чтобы острие высунулось. И тогда можно попытаться перерезать веревки. Только думать об этом нельзя. Делать можно, а думать нет. Думать лучше о том, как умирали его мать и сестра – много лет назад. Их боль, их крики – до сих пор так живо встают в памяти.