Жизнь и смерть в Средние века. Очерки демографической истории Франции

Выявленные по каролингским полиптикам IX в. данные о средней численности детей на семью подтверждаются и некоторыми другими, в первую очередь актовыми, материалами. Судя по ним, можно предполагать небольшое увеличение средней численности выживших детей в семье в период с VIII по Х в. с 2,2 в VIII в. до 2,8 в IX в. и до 3,0 в Х в. С учетом же неполноты описания детей в актах можно предполагать, что общее число детей у крестьян составляло (на детную семью) в VIII в. около трех, в IX в. более трех, в Х в. около четырех, из которых до взрослого возраста доживали в VIII–IX вв. около двух, а в Х — XI вв. около трех детей[168]. Аналогичны наблюдения А. Делеажа, изучавшего бургундские памятники IX — Х вв.: из 169 учтенных крестьянских домохозяйств семейные пары были в 135 (79 %) из них; из числа женатых бездетными были лишь 7 (5 %) крестьян; среднее число детей (на детную семью) около трех детей[169]. Примерно ту же цифру — 2,8 — называет М. Делош, подсчитавший число детей в 762 семьях, упоминаемых в Реймсском картулярии[170]. Сходные оценки дают Ф. Лот, Ж. Дюби, П. Гийом и Ж. Пусу и другие исследователи[171]. Как видим, есть немало оснований оспорить чересчур пессимистические оценки демографической ситуации IX — Х вв., которые были предложены в 70–80‑х годах Ж. П. Брежи, Ж. Вердоном, Ж. П. Поли, Д. Херлихи, Р. Фоссье и др.

Все это, однако, не значит, что реальное число выживших детей на семью было во всей Франции таким же, как в только что приведенных случаях. Уже отмечалось, что дошедшие до нас полиптики, картулярии и иные описания в своей основной массе отражают ситуацию главным образом в наиболее интенсивно развивавшихся местностях. Социально-экономический и демографический рост в целом во Франции VIII — Х вв. был, несомненно, ниже. Но даже если прирост населения составлял в среднем хотя бы половину той заведомо заниженной цифры, которую мы приводили, — не 0,2 % в год, но лишь 0,1 % в год, — то и в этом случае можно констатировать известный прогресс. Видимо, уровень выживаемости детей в целом все же превышал уровень детской смертности, сколь бы последний ни был значителен.

Что касается среднего возраста смерти взрослых, то его определение для каролингского времени наталкивается на почти непреодолимые трудности. Это же следует сказать и о средней продолжительности жизни. Не располагая серийными данными, исследователь, стремящийся определить абсолютную величину этих параметров, обречен на произвольные допущения[172]. Источники информируют нас — и то весьма ненадежно — о возрасте смерти отдельных представителей знати, да о редкости среди них людей старше 45–50 лет. Так, известно, что из 28 меровингских королей (от Хлодвига до Теодорика IV) перевалили за 50-летний рубеж лишь трое[173]. Каролингские короли жили как будто бы дольше; неясно, однако, отражал ли этот факт общее увеличение продолжительности жизни или же только упрочение политической стабильности, помогавшее каролингским королям чаще умирать в собственной постели. Еще менее достоверны раннесредневековые данные, касающиеся церковных иерархов, якобы доживавших благодаря «праведной жизни» до совершенно сказочного возраста[174].

Отказываясь от установления продолжительности жизни в каролингское время в абсолютных цифрах, как и от точного измерения некоторых других демографических параметров, мы считаем более продуктивным выявлять хотя бы заведомо заниженную величину таких показателей. Именно этому служило проделанное выше определение минимальной численности детей, минимального соотношения детского и взрослого поколений, минимального ежегодного прироста. Подобную же цель преследует обзор косвенных данных о продолжительности жизни и ее различиях у мужчин и женщин.

Обратим прежде всего внимание на тот факт, что люди каролингского времени мало говорят о своих внуках (nepotes), дедах или бабках. Более того, самое понятие «nepos» сохраняет явную амбивалентность и, по мнению, например, Д. Бартелеми, подразумевает чаще племянника, чем внука. Не свидетельствует ли это о том, что внуки вообще сравнительная редкость? Вероятно, неслучайно деды и бабки упоминаются преимущественно в качестве покойных прародителей. (Это характерно, в частности, для памятников повседневной практики — актов, поместных описей, дидактических сочинений.) Видимо, дожить до собственных внуков (и стать дедом или бабкой) удавалось тогда очень немногим[175].

Этот факт в сочетании с тем, что известно о возрасте первого брака, позволяет ориентировочно оценить обычную длительность жизни. Если, вступая в брак около 15–20 лет, люди редко доживали до внуков, значит, они столь же редко умирали позднее 35–40 лет. Естественно, что Беда Достопочтенный в свои 60 лет казался современникам древним старцем, а то, что Карл Великий достиг 72-летнего возраста, представлялось его биографу Эйнхарду просто чудом.