Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского)

Итак, я решил держать экзамен для поступления в Духовную Академию, чтобы искать и найти смысл жизни…

………….

… Случайно я узнал о существовании еще духовника иеросхимонаха Федора. Я собрался к нему…

Нужно заметить, что этот старец был почти калека, никуда не выходил из-за больной ноги, и его могли видеть только те, кто хотел его посетить.

Я решил еще раз идти и попытаться обрести себе духовника. Когда я увидел его, я был поражен его красотою. Предо мной стоял старец, вовсе седой, с огромными детски чистыми и доверчивыми черными глазами. Его прекрасное бледное старческое лицо было обрамлено большой седой бородой.

После двух-трех слов привета началась исповедь, причем он первый поставил меня на исповеди на колени.

Вскоре я услыхал во время моей исповеди какие-то совершенно незнакомые звуки.

Я прервал свои слова, начав искать по сторонам причину этих звуков, и случайно посмотрел на о. Феодора. И я увидел то, что никогда до этого момента, ни после не видел в своей жизни. Надо мной стоял о. Феодор и горько-горько по-детски всхлипывал. Слезы обильно струились по его седой длинной бороде. Я обомлел от изумления, я задрожал как в лихорадке, не зная, что мне делать, изумлению моему не было предела. И вдруг на ответ мое молчание я услыхал слова отца Феодора: «Как же так? Как же ты. Да как же Христос нас так любил, а ты так… А ты-то как же его любовь-то забыл?!»

Тут-то не было ни упрека, ни нравоучения, ничего, кроме безграничной скорби!

Тут была скорбь не отца, не матери, а скорбь сáмого любящего друга, но дружба та была вся во Христе и со Христом. И в первый раз в жизни я на исповеди сам заплакал, я заплакал воистину святыми благодатными слезами.

И так несколько минут глубокий старец и легкомысленный юноша стояли перед святыми образами и плакали…

Исповедь у отца Феодора дала мне все – она открыла моему чувству то, что ранее для меня было достоянием холодного рассудка. Я знал ранее, что Церковь есть общество людей, верующих во Христа, объединенных верой, таинствами и обрядами, но я не чувствовал, что Христос есть все в Церкви, что Церковь есть воистину Христова семья, что если Церковь есть Тело Христово (как говорит апостол Павел), то кровь в этом теле есть любовь Господа.

Таким образом я чувствую, я знаю и поэтому всем существом верую, что Церковь есть Тело Христово, объединяющее всех верующих во Христа в единый благодатный организм. После этого все церковные догматы приобрели для меня новое высшее значение.

Я понял, что истина приобретается и постигается не умом человека и не чувством, а делается открытой лишь гармоническому устремлению умственных и сердечных сил к добру и правде. Если этой гармонии не будет, то не будет главного условия познания Истины, ибо разбитые и разрозненные душевные силы не способны даже сами себя познать, тем более не способны подняться выше земли для высшего созерцания. И как для усвоения отдельным человеком истины необходимо собрание всех сил человека, так и для познания высшей Богооткровенной Истины нужно собрание – СОБОР – гармония всех любящих сердец, чтобы общими силами любви и ума воспринять верховную истину.

Любовь Христова как сущность церковного предания

Моя исповедь у о. Феодора дала мне совершенно новые чувства. Я понял, что жизнь Святой Церкви – есть жизнь Христовой любви в людях, подлинное ее пребывание на земле, а не воспоминание о ней. Благодать-то и есть Христова любовь, живущая в людях… Это есть сила Св. Духа. Об этой силе Св. Духа и говорил Господь Спаситель, когда говорил, что Утешитель святый научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Иоанн 14, 25), что Дух Истины прославит Меня, потому что от Меня возьмет и возвестит вам (Иоанн 14, 25). Эти слова я читал ранее, но не чувствовал их истинного значения. Мне нужно было самому впитать в себя эту Благодать Христову, почувствовать силу Св. Духа в любви Христовой, которая жила в о. Феодоре, чтобы уверовать в нее, узнать ее так же осязательно, как тот хлеб, который я ел в тот незабвенный для меня день. В тот день я нашел, что́ слова Господа: «Се Я с вами во вся дни до скончания века» (Мф. 28, 20).

Отделение Церкви от государства

Закончив формирование религиозно-философского мировоззрения, которым я живу и существую 26 лет и в котором только укрепляюсь, я, разумеется, не мог забыть о том, как живет и как должна жить Церковь.

В Академии я вполне определенные ответы имел в двух книгах: проф. Кипарисова «О церковной дисциплине» и проф. Заозерского – «О церковной власти» [492] . Эти книги, как и другие академические труды, были прекрасны по принципам, но не совсем удовлетворительны по исполнению…

Ректор Академии архимандрит Антоний Храповицкий всегда твердо воспитывал нас в том взгляде на церковную жизнь, что Церковь должна быть свободной, что она должна управляться Соборами, что без Соборов церковной жизни нет.

Можно сказать, что Московская Академия в период 1891–1895 гг. и Казанская в 1895 году до 1900 года были воспитаны на идее патриаршества и Соборности.

О гневе Божием