Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра

Эти силы были вполне достаточны для исполнения задания, для которого они были предназначены: оказать давление на дея, чтобы он выполнил выдвигаемые перед ним требования, уничтожить алжирский флот в его главной базе и принудить к молчанию большинство береговых батарей. 27 августа Эксмут отплыл для нанесения удара по Алжиру и огонь был открыт в три часа пополудни. Это была ужасная бомбардировка, которая продолжалась даже после захода солнца, и залпы не смолкали даже после полуночи. Флот дея был сожжен, его батареи по большей части выведены из строя, а город — засыпан ядрами и бомбами. Расход боеприпасов оказался невероятным (50 000 выстрелов за девять часов), а убитых и раненых было больше, чем в битве при Копенгагене. На следующий день дей сдался, освободил всех рабов, возвратил все деньги, полученные в качестве выкупов, и обещал более не обращать пленных в рабство. Бесспорно, это была знаменательная победа.

Место Хорнблауэра было рядом с командующим, и всю битву он провел под жестоким огнем. Нам известны лишь два эпизода в этой битве, когда ему удалось принять в ней личное участие. Первый был связан с организацией отражения снайперского обстрела флагманского корабля с оконечности одного из молов. Что касается второго, то Хорнблауэр лично поднялся на топ бизань-мачты, чтобы доложить Эксмуту об обстановке, открывавшейся поверх уровня клубов порохового дыма. Однако судьба по-прежнему хранила Хорнблауэра — за весь бой он так и не получил ни единой царапины, несмотря на то, что вокруг него падали раненые и убитые. Под его командованием также удалось организовать прикрытие отступления поврежденного «Неприступного». Эксмут отдал ему должное в своем письме, позднее опубликованном в «Газетт», но участие в алжирской битве не принесло Хорнблауэру новых отличий — возможно потому, что он и без того был достаточно награжден ранее. Он стал Командором ордена Бани, количество кавалеров которого значительно увеличилось в 1815 году, и еще долгие годы ему не суждено было получить ни одной новой награды. В отличие от него лорд Эксмут, например, стал виконтом, Милн — командором ордена Бани, шестеро капитанов получили рыцарский крест этого ордена, а большинство первых лейтенантов были произведены в капитан-лейтенанты. 5 октября флот бросил якоря на Спитхедском рейде, а 8-го лорд Эксмут спустил свой флаг, наконец сходя на берег после сорокалетней службы. Единственной наградой Хорнблауэра стало то, что Барбара приехала встречать его в Салли-порт, когда 6 октября он высадился на берег. Теперь уже не могло быть сомнений в их полном примирении. Перед тем, как отправиться в плавание, он написал ей, предупреждая о возможной битве, и она надеялась, что ее муж уцелеет, чтобы рассказать об этом сражении. Если бы он погиб, ей оставалось бы только вспоминать, как мало дала ему такого, ради чего стоило жить. Более того, она никогда не узнала бы, не поставил ли он свою жизнь на кон вполне осознанно, подобно другому, гораздо более знаменитому моряку, который сделал это в 1805 году. Ее радость от его возращения живым и невредимым была искренней и всеобъемлющей, что мы знаем из записки, которую леди Барбара переслала Хорнблауэру 5 октября — клочка бумаги, который он впоследствии бережно сохранил:

Гостиница «У Джорджа», 5 октября

Любимый мой! Ты жив — и это самое главное в мире! Я здесь вместе с Ричардом, и каждый день в течение последней недели мы вглядывались в даль, ожидая, наконец, увидеть твои паруса. Каждый день после твоего отплытия я проклинала себя за свою дурацкую гордость, из-за которой нам пришлось так надолго расстаться. Это моя вина, что я первая оставила тебя, а потом я вновь провинилась перед тобой. Если бы ты погиб, я должна была бы умереть со стыда от сознания того, как мало я сделала для тебя. Сейчас я надеюсь вымолить у тебя прощение и доказать это моей самой горячей любовью. Я обещаю это и не нарушу своего обещания, так как теперь знаю, когда и в чем мы ошиблись. Когда завтра ты сойдешь на берег, то увидишь нас в Салли-порт и убедишься, что я твоя более чем когда-либо раньше.

С любовью —

Барбара.