Жизнь Исуса Христа

В этом кротком способе объяснения со скорым в своих действиях апостолом и в указании, с какой стороны поспешный ответ его нравился Спасителю, чувствуется нечто истинно божественное. Отсюда мы видим, как тонко, дружественно и задушевно было обращение Иисуса с Его учениками. По-видимому, с этого времени установился вечный принцип, что религиозное служение должно быть поддерживаемо добровольными пожертвованиями и прирожденным чувством долга скорби, чем внешними побуждениями. Тем более, что, с одной стороны, законное не всегда удобоисполнимо, — с другой — было бы не вполне по-христиански придерживаться буквы нашего права. Христианин захочет всегда лучше отказаться от некоторых из своих привилегий и взять менее, чем должно. Так и Он, по стопам которого все должны следовать, прибавил кротко: но чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми и, открыв у нее рот, найдешь статир (четыре драхмы), возьми его и отдай им за Меня и за себя. В покорности Его выразилось Его величие. Он пожелал заплатить подать, чтобы не оскорбить чувства одних и сдержать обещание, данное от Его имени Его апостолом. Но, чтобы не нарушить принципа, Он не желал заплатить ее обыкновенным способом. Повинуясь закону любви к ближнему и добровольной уступке, Он не желал умалить собственное достоинство и нарушить закон правды.

Чтобы составить себе ясное понятие об этом чуде, надо углубиться в тонкость назидательного поучения, заключающегося в рассказе, и, как в этом случае, так и в других обстоятельствах, присмотреться к различию чудес, совершенных Спасителем, от чудес апокрифических. Я согласен с ученым мыслителем Ольсгаузеном, что на это событие надо смотреть как на самое трудное для понимания, потому что оно слишком своеобразно и не подходит под одну и ту же категорию с прочими чудесами. Однако же нет никакого затруднения допустить мысль, что рыба могла проглотить блестящую монету, попавшую случайно в воду; поэтому я не чувствую ни малейшего препятствия поверить тому, что это чудо могло совершиться и совершилось, а доказательством этому служит все Евангелие с первой до последней страницы. Что же касается до того, что особенность его и обстоятельств, с ним связанных, оставляет в уме сомнение, то это происходит от того, что некоторые из существенных подробностей пропущены или оставлены без объяснения.

ГЛАВА XXXIX Иисус на празднике Кущей

Невозможно, чтобы Иисус жил в Капернауме так, что никто из жителей не знал об Его пребывании. Но ясно, что оно было очень коротко и имело вполне частный характер. Рассказ, помещенный в последней главе, исчерпывает все, что нам сообщено относительно этого предмета. Но тогда была осень, и вся Галилея озабочивалась приготовлениями, предшествовавшими снаряжению каравана путешественников на один из трех великих годовых праздников — праздник Кущей. Это торжество, — начинавшееся после окончательной уборки полей, — учреждено было в воспоминание странствования израильтян в пустыне и праздновалось с такою общею радостью, что Иосиф и Филон называют его «святейшим и величайшим торжеством»; между иудеями вообще оно считалось преимущественным праздником[425]. Оно продолжалось сряду семь дней, с 15 по 21 месяца Тисри, а на восьмой заканчивалось святым собранием. В течение семи дней евреи, в воспоминание странствования, жили в суккофах, или палатках, устроенных из покрытых густою зеленью ветвей оливы, пальмы, сосны и мирты. Всякий держал в руках люлаб, состоявший или из ветвей пальмы, или понадречной ивы, или из плодов: персика или лимона. В течение всей недели празднования священники были озабочены хлопотами. В первый день — тринадцать, во второй — двенадцать, в третий — одиннадцать, и так далее, всего во весь праздник семьдесят тельцов приносимо было единственно только в жертву за семьдесят народов, населяющих землю; ежедневно читан был Закон, и двадцать один раз каждый день храмовые трубы трубили вдохновенные и торжественные гимны. Общая радость увеличивалась тем, что за четыре дня справлялись благоговейные церемонии великого дня смирения[426], в который торжественно очищались покаянием грехи народа.