Жизнь Исуса Христа

Следуя от смоковницы своей дорогой, они подошли к храму и едва только успели войти, как получили новое указание на сильнейший и неутомимый дух преследования, который действовал в начальниках иерусалимских[588]. Согласно текста св. Матфея и принятого им порядка изложения (которые я на этот раз избираю предпочтительно потому, что в Евангелии от Матфея вслед за событием с фиговым деревом изложены прямо обстоятельства дня), при входе в храм Иисус встречен был огромной депутацией, знаменательной по количеству и выбору состава, в который входили главные священники, старейшины двадцати четырех порядков, ученые книжники, начальствующие раввины, представители званий, составляющих синедрион, — для того, чтобы в презираемом ими бедном, невежественном пророке из презренного Назарета возбудить страх сборищем всего того, что так глубоко уважалось в этом веке и считалось величайшей мудростью, или предать Его во власть великого народного совета. Народ, который Он пригласил к поучению, с почтением дал им дорогу, боясь своим прикосновением осквернить их волнующиеся одежды и широкие бахрамы. Окружив Иисуса, они строго и отрывисто спросили Его: какою сластию Ты это делаешь и кто Тебе дал такую власть? Они требовали таким образом от Него письменного удостоверения на право публичного исполнения обязанностей равви или пророка, на право торжественного входа в Иерусалим среди кликов «Осанна», раздавшихся в народе, на очищение храма от продавцов, получивших от них дозволение производить там торговлю.

Ответ удивил и поразил депутацию. С беспредельным присутствием духа, которому не представляет ничего подобного даже всемирная история и который остается спокойным при самых сильных внезапных столкновениях, Иисус сказал им, что ответ на их вопрос зависит от ответа, который они дадут на Его вопрос: крещение Иоанново откуда было: с небес или от человеков? Последовало внезапное молчание. Ответьте мне, повторил Иисус. Не может быть, чтобы те, которые посылали депутацию публично допросить Иоанна об его правах, небыли в состоянии отвечать на этот вопрос. Но ответа не было. Они понимали всю его важность. Им нельзя было ни под каким видом отозваться незнанием. Иоанн открыто и прямо свидетельствовал об Иисусе, признал Его перед их депутатами за большего, нежели он сам пророка и даже за Мессию: следует или нет признать такое свидетельство? Ясно и то, что Иисус имел право предложить им этот вопрос, прежде чем отвечать на то, что они желали знать от Него. Но они не могли и не хотели отвечать. Не хотели сказать «с небес», потому что это противно их убеждениям; не смели сказать «от людей», потому что верование в Иоанна, как мы видим из свидетельства Иосифа[589], было так сильно и единодушно, что открытое отвержение его было бы небезопасно для их жизни. Таким образом, они, учители израильские, принуждены были унизиться до того, что сказали: незнаем.

Есть превосходная еврейская пословица: «учи свой язык говорить: «я не знаю». Но в этом случае сказать «не знаю» было чуждо их нравам, неблагоприятно для их видов, убийственно для их претензий. Эти присяжные толковники закона и народные учители, эти известные монополисты в учении Св. Писания и устным преданиям были доведены, вопреки своих убеждений, до необходимости сказать при таком стечении народа, что не могут определить: был ли действительно Боговдохновенным вестником или обманщиком и самозванцем человек, с громадным и священным влиянием, знавший Писание, которое объяснял и вводил в жизнь? Разве пограничная линия между вдохновенным пророком (Наби) и злостным обольстителем (месиф) так сомнительна и неясна? Это было унижение, и притом такое, которое они не могли ни забыть, ни простить. Наказание, которое они предназначали другому, по справедливости обрушилось на них. Вопрос, который должен был послужить средством для сокрушения Иисуса, отброшен назад возвратным ударом к их же стыду и посмешищу.

Но Иисус не настаивал на окончательном поражении, хотя, как видно из формы ответа, хорошо знал, что их «не знаем» означало «не выберем, что сказать». Зато неудачный ответ избавлял Его самого от необходимости рассказывать о власти, относительно которой они, по собственному сознанию, оказались вполне несведущими. Окончив все одним разом, Он прибавил: и Я вам не скажу, какою властию это делаю.