Жизнь Исуса Христа

По смыслу слов св. Марка можно только догадываться, что учение началось как будто после полудня того дня, как Иисус исцелил расслабленного, хотя этот вывод слишком ненадежен, для того чтобы на него вполне положиться[257]. Но из рассказа видно, что новая форма учения признавалась необходимой вследствие того состояния умов, до которого в некоторой степени доведены были наконец слушатели. Выразительное слово: Слушайте! которым началось поучение, приготовляло к выслушанию чего-то необыкновенного и замечательного[258].

Общие черты нового Евангелия, которое проповедовал Иисус, были уже довольно известны для большей части слушателей. От народа требовалось немного самоиспытания, немного более серьезной, заботливой вдумчивости. «Внимайте, как вы слушаете» был первый великий урок, которым Он хотел возбудить их внимание. Ему хотелось, чтоб они слушали Его, не вследствие праздного любопытства и не принимали учения Его за простую забаву ума. Он хотел внушить им чувство нравственной ответственности за последствия перед тем, что услышат; хотел учить на условии, чтобы количество выгоды от слушания вполне зависело от их собственного верования.

Поэтому для доказательства, что истинным плодом доброго учения должна быть святая жизнь и что этот плод встречает множество помех при сроем возрастании, Он рассказал им первую притчу о сеятеле[259]. Картина взята, по обыкновению, из находящихся перед глазами предметов. В нее входят засеянные поля Геннисарета; растущие на них хлеба; проходившая чрез них крепко убитая дорога, на которой никогда не мог вырастать хлеб; бесчисленное множество птиц, которые летали над полями, в надежде покормиться зерном; слабое, вялое борение за жизнь, замечаемое в растениях, посеянных на каменистой почве; подавляющее всякий урожай произрастание терний: глубокий чернозем почвы вообще, где тесно и прямо стоят, колыхаясь от дыхания благовонного ветра, золотистые колосья, обещая сторичный урожай. Для нас, читавших эту притчу с детства и притом вместе с данным Христом толкованием, значение ее кажется необыкновенно просто и ясно. Мы видим в ней живейшие образы опасностей, встречающихся с людьми холодными и равнодушными, с хватающими все на лету и поверхностными, с принадлежащими миру и гордыми, с предубежденными и роскошными, когда они слушают Слово Божие. Не так легко доставалась разгадка для тех, которые слушали его лично. Сами ученики не вполне поняли значение притчи, хотя и не просили разъяснения до того времени, как остались наедине с Учителем. Трудность понимания ее народом легко объясняется тем, что она возбудила в простых слушателях мысли, с которыми они не успели еще освоиться.

Надо думать, что не все семь притч[260] (о сеятеле, плевелах, горчичном зерне, закваске, скрытом сокровище, жемчужине и неводе), вследствие некоторого сходства содержания и последовательности, в Евангелии св. Матфея помещенных рядом, а если прибавим находящуюся у св. Марка в гл. IV ст. 26–29, то не все восемь притч произнесены были Спасителем при этом случае. Рассказать столько за один прием, рассказать без объяснений смешанному народу, к которому Он обращался в первый раз в подобной форме учения, значило бы оглушить его и притупить внимание. Выражение св. Марка сколько они могли слышать указывает на постепенный, а не непрерывный рассказ, который мог утратить всякое действие, если передать слушателям в такой мере, что они не были бы в coстоянии ни понять, ни запомнить сказанного. Из сравнения указаний св. Марка и св. Луки мы можем скорее заключить, что учение в это послеполуденное время ограничилось только простыми и наиболее сходственными между собой притчами о горчичном зерне, плевелах, колосьях и полном зерне в колосе, которые могли ободрить терпение ожидающих слишком быстрою осуществления царствия Божия в их жизни и в мире, а к этому прибавлено и уподобление свече, чтобы они не гасили света, который они получают; помнили о том великом свете, который в скором времени откроет все, и таким образом убедились в необходимости хранить свой свет, чтобы осветить пути своей жизни и распространять лучи его на окружающие души.