Жизнь Исуса Христа

Такой редкий, поощрительный и полный интереса метод учения, которому, по недосягаемой прелести и законченности, нет соперничествующего в летописях людской речи, без всякого сомнения, восхитил до невероятия души народа, собравшегося послушать. В течение всего знойного послеполуденного времени Иисус не переставал поучать и отпустил народ только тогда, когда уже наступил вечер[261]. Чувство совершенного изнеможения, казалось, овладело Иисусом. Легко может статься, что такое желание успокоения ускорено было не совсем уместным притязанием матери и братьев вмешаться в Его дела[262]. Они не могли приблизиться к Нему по причине народа, но самое намерение их сделать это могло быть одной из причин желания удалиться и быть на некоторое время свободным от постоянного сборища, от этих несвоевременных вмешательств. По крайней мере, из описания у евангелиста Марка видна некоторая торопливость и поспешность в удалении Иисуса, потому что, несмотря на изнеможение и усталость, как результат продолжительного и утомительного общения с толпой, Он не возвратился назад в Капернаум, а внезапно решился изменить план. Отпустивши народ, ученики взяли Его с собой, как Он был в лодке[263], без всяких приготовлений. Он жаждал покоя и уединения и удалился на пустынный восточный берег. Западные берега озера теперь тоже пустынны, и путешественник не встретит там ни одного человеческого существа, кроме нескольких осторожно пробирающихся феллахинов, еврея из Тивериады, или арабских рыбаков, или шейха какой-нибудь арабской трибы бедуинов, на коне и обвешенного оружием. Но на другой стороне и в тогдашнее время не было видно ни дерева, ни деревни, ни человеческого существа, никакого жилья; там не было ничего, кроме ряда низких холмов, прорезанных скалистыми расселинами и склоняющихся к узкой и бесплодной полосе, представляющей край озера. Во времена Спасителя контраст между этой малонаселенной страной и деятельными, полными жителей городами, лежащими чуть не рядом друг с другом на долине Геннисаретской, должен был быть поразителен, и хотя смешанное население Переи было отчасти языческое, но мы видим, что нередко для успокоения возмущенной души своей Иисус переплывал эти девять верст по озеру, чтобы удалиться от толпы, жаждавшей Его поучений.

Но прежде чем судно отчалило, встретилась новая остановка[264]. Трое из слушателей, пораженных, вероятно, глубиной и силой этого нового метода учения, которое привело в восхищение народ, пожелали или вообразили себя желающими присоединиться к постоянным Его ученикам. Первый был книжник, который, без сомнения, мечтая, что его официальное звание предоставляет уже само по себе право на принятие в число апостолов, сказал Ему с уверенностью: Учитель! я пойду за тобою, куда бы ты ни пошел. Но несмотря на высокое положение человека и на важность обещания, Иисус, никогда не уважавший услуг на словах и предпочитавший «скромность обязанности, исполняемой в страхе, болтливому языку смелого красноречия», холодно отклонил его от желания быть последователем. Он призвал презренного мытаря и не дал одобрения пользующемуся мирской славой книжнику. Он не отверг предлагаемую услугу, но и не принял ее. Очень может быть, что в мимолетном восторге человека Он заметил копоть эгоистического самообольщения и объяснил, что служение Ему не в богатстве, почестях и наслаждениях и не в том, что сулит земные выгоды. Лисицы, сказал Он, имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын человеческий не имеет, где преклонить голову.

Второй был уже принят в число учеников, но хотел сделаться полным последователем, с оговоркою, чтобы ему было сперва позволено похоронить отца. Иди за мною и предоставь мертвым погребать своих мертвецов, отвечал Иисус. Это значило, пусть мир и все мирское само заботится о себе; последователь Христов должен сравнительно возненавидеть отца и мать, должен оставить духовно умерших ожидать их физической смерти. Надо любить родителя, говорит блаженный Августин, но предпочитать ему Спасителя.

Ответ третьему искателю был почти такой же. Он не хотел прямо присоединиться к путешествию с Иисусом, а просил отсрочки и дозволения проститься с друзьями и домом. Ни кто, получен был ответ, который сделался всеобщею поговоркою, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, неблагодежен для царствия Божия. «Восток призвал его, он должен отвратить мысли свои от огибшего запада», сказал блаженный Августин. Под наитием этого духа действовали великие мученики и подвижники веры, черпая в нем утешение, когда бывали принуждены отказаться от семейных привязанностей и жертвовать своею земною жизнию Христа ради.