Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир

О следующем этапе этого путешествия у нас имеются лишь самые незначительные подробности. «В понедельник, 1 мая 1503 года, мы держали курс на север, при восточных ветрах и течениях, – писал Фернандо, – всегда стараясь плыть как можно ближе к ветру. Хотя все лоцманы настаивали на том, что мы прошли восточнее Карибов, Адмирал опасался, что нам не удастся добраться до Эспаньолы. Так и случилось, потому что в среду, 10 мая, мы встретили два очень маленьких почти плоских островка, полные черепах, отсюда они и получили название Лас-Тортугас». Это были Малый Кайман и Кайман-Брак, расположенные примерно в 115 милях к северо-западу от Ямайки и по-прежнему являющиеся крупным центром разведения черепах. Прямой курс к этим островам от Москито-Пойнт составляет 650 миль, двигаясь 349° на норд-норд-вест, однако фактический курс, должно быть, был намного длиннее, поскольку ветер часто менялся, а экваториальное течение сносило с востока на запад от 10 до 50 миль в день. Тем не менее даже в таких условиях и учитывая, что корабельные доски стали напоминать пчелиные соты, «Капитана» и «Сантьяго» показали очень впечатляющий результат, преодолевая в среднем 72 мили в день. Кроме того, каравеллам посчастливилось благополучно пройти между Педро, Серранильей и другими подводными рифами.

Флот не делал остановку на Кайманах. «Вечером следующей пятницы (12 мая), пройдя 30 лиг, мы прибыли на Жардин-де-ла-Рейна, представляющий очень большое скопление островов на южной стороне Кубы» – так писал «реалист» Фернандо, но его отец характерно доложил монархам: «Я прибыл 13 мая в провинцию Манги, являющуюся частью Катая». Он никогда бы не отказался от идеи, что Куба принадлежит Азиатскому материку.

Место, где моряки высадились на Кубе, было частью Лаберинто-де-Дозе-Легуас – юго-западным краем группы островов, названных Эль-Жардин-де-ла-Рейна во время Второго путешествия. Бухты Бретон и Синко Балас образуют там узкую скалистую гавань, которую мы исследовали в 1940 году и пришли к выводу, что именно в ней укрылся флот Адмирала. Диего Мендес, несмотря на лояльность Колумбу, тоже считал, что лоцманы были правы, и писал в своем повествовании: «Таким образом, мы оказались от Кастилии на 300 лиг дальше, чем при уходе из Верагуа». На самом же деле Колумб «потерял» около 90 миль на востоке, но зато «набрал» более 700 миль на севере. Уверен, что ни один человек не смог бы сделать лучше на таких кораблях.

«Стоя на якоре в десяти лигах от Кубы, – писал Фернандо, – исполненные голодом и беспокойством, не имея ничего, кроме сухарей, небольшого количества масла и уксуса, измученные за работой трех помп днем и ночью, поскольку суда были готовы пойти ко дну от множества червей, ночью произошел сильный удар, в результате которого „Бермудец“ [„Сантьяго“] задел нас и сломал форштевень, при этом и сам не остался целым, разбив себе корму почти до руля. С большим трудом, под сильным дождем и ветром, Богу все же было угодно, чтобы мы не зацепились друг за друга. Хотя мы отдали все оставшиеся якоря, ни один из них не удержался, кроме шкотового якоря флагмана. Когда рассвело, мы нашли лишь один целый канат, который, должно быть, тоже бы порвался, если бы ночь продлилась на час дольше. Но Богу было угодно избавить нас от этого, как Он уже избавлял от многих других опасностей». Колумб добавляет, что на этом коварном коралловом дне они потеряли три якоря.

Через шесть дней (что приводит нас примерно к 20 мая) погода улучшилась и флот продолжил двигаться на восток, «уже потеряв все запасные снасти, корабли были пронзены червями почти насквозь, а люди бездушны и отчаялись». При этом Адмирал осуществил заход в две гавани. Первую идентифицировать невозможно, вторая, которая, по словам Порраса, находилась недалеко от мыса Крус, а Фернандо называл Макакой, вероятно, была Пуэрто-Пилон. Поскольку на двух кораблях оставался только один якорь, «Сантьяго» пришлось встать за кормой «Капитаны» и привязаться к флагману канатами.

В весьма критическом заключении своего повествования Диего Поррас заявляет, что Колумб мог «очень легко отправиться» из этой гавани на Эспаньолу, которая, как он утверждал, находилась всего в 50 лигах (159 милях). На самом же деле от Пуэрто-Пилона до ближайшей гаитянской якорной стоянки было не менее 200 миль, причем против ветра и течения. Каравеллы никогда не смогли бы осуществить прямой переход, поскольку протекали с каждым днем все сильнее, и Колумб спланировал наиболее разумный курс для спасения путешествия. Он решил пойти левым галсом к Ямайке, оставив этот остров как можно дальше с наветренной стороны; а затем (если корабли еще смогут плыть) дождаться возможности для последнего броска к Эспаньоле. Если бы дальнейших ход судов оказался невозможен, Ямайка, находящаяся с наветренной стороны, оказалась бы наиболее выгодным (и, по крайней мере, не худшим) местом для высадки, нежели Куба. Люди верили, что смогут продержать каравеллы на плаву еще несколько недель, и предпочли продолжать свои монотонные работы у помп в надежде добраться до христианской страны.