Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона

– Мало чем могу помочь, трибун, разве что процитировать Луция Сенеку. (У меня ведь, как у всех выдающихся актеров, хорошая память.) Желаешь выслушать? Изволь.

Он поднялся, помолчал, собираясь с мыслями, затем с выражением изрек:

– Молния не выжигает целые народы; моровое поветрие опустошает города, но не стирает их с лица земли. А это бедствие распространяется шире всех; неизбежное, алчное, оно поражает сразу весь народ. Ибо истребляются не только отдельные дома, семьи, города – бывает, что целые племена и страны уходят под землю, скрываясь под развалинами или проваливаясь в разверзшуюся пропасть; и словно злое несчастье желает стереть всякое напоминание о том, чего больше нет, но что когда-то все же было, – над славнейшими когда-то городами, без следа былой жизни, расстилается земля.

«Какая точность! Какая образность в описаниях истинного римлянина!» – подумал Константин Германик, вспомнив о большом доме антского князя, в одночасье сгинувшем вместе с хозяином.

Однако даже всезнайка Аттик не дал толкового объяснения происшедшему. Трибун попытался вспомнить моменты общения с ученым военачальником Аммианом Марцеллином, который исследовал природу землетрясений в своей «Истории». Что он тогда рассказывал об этом страшном явлении?

Константин Германик сосредоточился, гладя пса. Кажется, эта привычка уже помогала не только успокоиться, но, как ни странно, собраться с мыслями.

Трибун, сам того не зная, обладал памятью просто уникальной и уж точно мог поспорить с актерами, наизусть заучивавшими целые драмы. Впрочем, в начальных школах на только столицы, но и провинции мальчикам задавали выучить на память целые разделы-песни из гомеровского эпоса. Империи, воцарившейся в Европе, Азии и Африке, нужны были грамотные управленцы и военные.

Но что же все-таки говорил Аммиан Марцеллин о землетрясениях? Константин Германик без труда вспомнил. Протектор-доместик поведал своему внимательному слушателю, что сущность страшного водного потрясения, по-гречески – kataklysmos, пытались прояснить многие греческие и римские философы: от Анаксагора до Анаксимандра. То ли это ветра, вторгавшиеся во внутренние области земли и сотрясавшие подземные почвы. То ли воды, проникавшие в образовавшиеся после нестерпимого зноя трещины в земле и заполнявшие громадные пустоты в земле, которые греки называют сирингами и которые, переполненные влагой, расширяются, сотрясая верхние слои почвы.

Впрочем, даже великий Аристотель в своей «Метеорологике», не отдавая предпочтение ни одному объяснению, так и не пришел к конечному умозаключению.

Еще Аммиан Марцеллин говорил о четырех видах подземных толчков. Первые, самые драматические, получили название брасматических. При них появляются на свет буквально выдавленные из глубин океана целые острова. Второй вид – хасматические, напротив, поглощают острова и города, стирая в прах целые государства.

Константин Германик пришел к выводу, что в землях антов он наблюдал соединение двух последних видов землетрясений: климатических, действующих наклонно, стирающих города и крепости, и – микематических, или мычащих в переводе с греческого языка.

Кстати, фракиец Тирас это подтвердил.

Трибун еще раз перепроверил и себя. Да, точно, перед появлением громадной волны он услышал странный звук, напоминавший вселенский стон и вздох одновременно.

Смеркалось. На этом отрезке пути речные путешественники не встретили на Гипанисе островов, только возле берега громоздились отколовшиеся от прибрежных скал валуны.

– Сколько дней плыть до ближайшего селения? – осведомился Константин Германик у анта Идария.

И получил ответ, что первые антские деревни они увидят буквально завтра. Что до их ближайшей цели – городища под названием Шпола, где лодию следует перетащить через болотистую местность в приток Борисфена, – то до этой самой Перевалки дней пять пути.

Трибун задумался. На сколько времени землетрясение могло остановить их преследователей? Наверняка ненадолго. Атаульфа ни в коем случае нельзя считать человеком суеверным и уж точно нерешительным.

Впрочем, у готов заканчиваются припасы, прежде всего отборный ячмень для добрых лошадей. Значит, Атаульф задержится у Торговища. Пусть и разоренного подземной стихией, но не до такой же степени, как крепость, воздвигнутая на скале и земляной насыпи в придачу.

Безусловно, опытный Атаульф скоро узнает о существовании каких-то тайников, о которых среди жителей деревни несомненно ходят легенды. Конечно же, сундук прятали избранные солдаты, их было немного. Скорее всего, они погибли в землянках или погребены под остатками дома-крепости в яме вместе со своим князем. Поэтому Атаульф точно потратит еще день, пытаясь при помощи уцелевших местных разобрать завалы. Обнаружив вскрытый тайник, возобновит погоню.

– Вели пристать к берегу! – негромко скомандовал Константин Германик Люту.

Бывший пират не спросил: куда именно? Уверенно направил лодию наискосок течения к правому берегу. Трибун не вмешивался, целиком полагаясь на прирожденное чутье бывшего речного волка.