Жизнь, которая не стала моей

– В двадцать девять лет.

Она прикусила губу.

– Сочувствую. Ужасно пережить такое. – Жестом она пригласила меня в дом. – Заходите, пожалуйста.

С колотящимся сердцем я переступила порог – и тотчас все мои надежды разлетелись вдребезги. Ничего знакомого, разве что планировка. Я-то воображала, что увижу интерьеры из снов – а значит, сны окажутся все-таки не вполне снами. Но тут не осталось ничего ни от Патрика, ни от меня.

В гостиной, где наши серые диван и кресло так хорошо смотрелись на фоне белых стен с черно-белыми фотографиями городских пейзажей, Шуберты поставили коричневый диван и два кожаных кресла в тон. Стены приобрели лимонный оттенок, а наш прекрасный старый паркет сменила плитка. Все свободные места заполнены цветными семейными снимками. И кухня полностью преобразилась: стойку сломали, чтобы включить кухонный уголок в столовую, и даже нашу верную белую кухонную технику вытеснила нержавеющая сталь.

– Это уже не наш дом, – прошептала я, больше себе, чем Еве. Да, здесь все чужое. Но чего же я ждала? Что все сохранится, как было? Будет выглядеть в точности как во сне? И Патрик дожидается меня здесь?

– Вы что-нибудь ищете, Кейт? – спросила наконец Ева. – Могу я помочь?

– Нет. – Я взяла себя в руки и даже улыбнулась. – Простите, мне пора возвращаться на работу. Извините, что вас побеспокоила. Не следовало сюда приходить.

Ева похлопала меня по плечу:

– Ничего страшного. Сочувствую вашей потере. Надеюсь, вы все же найдете что искали.

Мы распрощались, и она закрыла за мной дверь. Я задержалась на площадке и, закрыв глаза, попыталась припомнить собственные чувства, когда вот так стояла на этом же месте, зная, что здесь живет тот, кого я полюбила на всю жизнь, что он ждет меня там, за порогом.

Но его больше нет. И для меня настала пора закрыть дверь в прошлое.

* * *

Потом было несколько пустых и печальных дней, и я уже чуть-чуть пожалела о принятом решении. В конце концов, пусть Дэн и не совсем мне подходит, человек он неплохой. А без него я совсем одна. Я надеялась, что теперь буду проводить больше времени в мире Патрика и Ханны, но с понедельника меня одолела бессонница, а когда я все-таки проваливалась в сон, то темный и пустой.

– Как дела? – спросил Эндрю, отрываясь от бумаг, когда я зашла в его кабинет в четверг около четырех вечера.

– Нормально. – Я постаралась улыбнуться.

– А вид у тебя немного… грустный.

Не ожидала, что он это заметит. Я покачала головой и пробормотала что-то про усталость. О разрыве с Дэном я еще никому не говорила: не хотела, чтобы цеплялись, разбирали по косточкам, обсуждали. Так что и Эндрю я сказала только:

– Со сном проблема.

– Плохие сны? – уточнил он.

– Не совсем, – уклончиво ответила я. И поспешила с вопросом: – Риэйджа уже здесь?

Он отложил ручку и откинулся к спинке кресла.

– Простыла, и Шейла оставила ее дома. Я не стал звонить, подумал, ты все равно приедешь заниматься с Элли. А ей не помешает провести с тобой лишние полчаса, если у тебя получается. Согласна?

– Конечно.

– Я провожу, – улыбнулся он.

Мы пошли по 35-й, болтая о том о сем, и мне показалось, Эндрю видит, что со мной что-то неладно, но по своей доброте не хочет на меня давить. Он рассказывал мне, как прошел день, и я смеялась, так он смешно изображал, в какой ужас его приводят неуклонно растущие кипы бумаг на рабочем столе.

– Как ты вообще попал сюда? – спросила я, припомнив, что во сне он выбрал совершенно другой путь и жил за много миль отсюда. Он глянул на меня с недоумением, и я пояснила: – На эту работу. Ты рассказал мне о брате и откуда ты знаешь язык глухонемых. Но почему ты выбрал работу в Святой Анне?

– Я учился в Нью-Йорке и так тут и остался, – ответил он. – Хотел открыть ресторан, изучал менеджмент, но, поработав несколько лет в этой отрасли, понял: не мое. Мне нравится готовить, но не в этом счастье. Я не мог вложить душу в кулинарию. И тогда я вернулся в университет и выучился на соцработника.

– Ничего себе, так поменять траекторию, – заметила я с бьющимся сердцем: вот этого, что он планировал заняться ресторанным бизнесом, я никак не могла знать.

Он пожал плечами:

– Пожалуй. Прыжок в неизвестность. Но теперь я уже и вообразить не могу другую жизнь. Порой приходится рисковать, чтобы оказаться в нужном месте. Я выбрал счастье. Понимаешь, о чем я?

В горле встал ком.

– Понимаю. Так ты родом из Джорджии?

Он удивился:

– Я-то думал, за двадцать лет от акцента не осталось и следа. Неужели ты различаешь?

Я покачала головой, не зная, что и думать. Все больше подтверждений, что эти сны мне виделись неспроста.

– А ты? – спросил он. – Почему ты стала музыкальным терапевтом?

Я посмотрела ему в глаза.