Жизнь Ленина

Было бы совсем не по-ленински, если бы он окончил свою статью в таком мажорном тоне: фанфары и звон победных колоколов. «Трудности необъятны, — пишет он в заключение. — …Но мы научились… необходимому в революции искусству — гибкости, уменью быстро и резко менять свою тактику… выбирая другой путь к нашей цели, если прежний путь оказался на данный период времени нецелесообразным, невозможным».

В этом была его ошибка: «Поднятые волной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм сначала общеполитический, потом военный, мы рассчитывали осуществить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие… экономические задачи. Мы рассчитывали — или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета — непосредственными веленьями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелко-крестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку. Потребовался ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить — работой долгого ряда лет — переход к коммунизму. Не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете…» Отсюда: Новая Экономическая Политика. «Пролетарское правительство должно стать осторожным, рачительным, умелым «хозяином», исправным оптовым купцом— …иного перехода к коммунизму сейчас, в данных условиях, рядом с капиталистическим (пока еще капиталистическим) Западом, нет. Оптовый купец, это как будто бы экономический тип, как небо от земли далекий от коммунизма. Но это одно из таких именно противоречий, которое в живой жизни ведет от мелкого крестьянского хозяйства через государственный капитализм к социализму. Личная заинтересованность поднимает производство…» Это с одной стороны. А с другой: «Во что бы то ни стало, как бы тяжелы ни были мучения переходного времени, бедствия, голод, разруха, мы духом не упадем и свое дело доведем до победного конца». Конец статьи^{962}.

Можно подвести итог. Ленин считал, что первая большевистская революция, буржуазно-демократическая, увенчалась успехом (хотя некоторые из перечисленных им на бумаге достижений — уничтожение религии, раскрепощение женщин, равноправие национальностей — были несколько преувеличены, так как Ленин недооценил силу традиций). Говоря о второй революции — социалистической или коммунистической, Ленин проявил совсем не ленинский утопизм-ожидание, что коммунизм в России может прийти по щучьему веленью Совнаркома. Следовало бы ожидать, что коммунизм будет результатом общего добровольного усилия миллионов людей, созревших духовно, культурно и т. д. в условиях высокого промышленного развития, а не одного лишь веления Кремля. До революции Ленин не раз повторял, что Россия должна достичь полного капиталистического развития, прежде чем она станет социалистической. Почему же тогда он решил, что социализм может вырасти на развалинах, на почве отсталости и невежества? Как бы то ни было, к октябрю 1921 года он уже понял, что стране потребуются десятилетия частного и государственного капитализма, чтобы выйти из состояния отсталости.

После месяцев молчания, 17 октября 1921 года Ленин выступил с речью на II Всероссийском съезде политпросветов. Тут он перечислил трех врагов: «Коммунистическое чванство — вот враг! Безграмотность. Взятка. Четыре заповеди: 1) Не мудрствуй лукаво, не важничай коммунизмом, не прикрывай великими словами халатности, безделья, обломовщины, отсталости; 2) ликвидируй безграмотность; 3) борись с взяткой; 4) проверяй всю свою работу, дабы слова не остались словами…» Эта длинная речь представляет собою редкий случай ленинской самокритики в вопросе о переходе к коммунизму. «Мы решили, что крестьяне по разверстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам, — и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение. Не могу сказать, что именно так определенно и наглядно мы нарисовали себе такой план, но приблизительно в этом духе мы действовали. Это, к сожалению, факт. Я говорю: к сожалению, потому что не весьма длинный опыт привел нас к убеждению в ошибочности этого построения…»

Итак, Ленин признал, что военный коммунизм, который привел Россию к разрухе и голоду, был не просто мероприятием военного времени, а сознательной попыткой сделать Россию коммунистической. Это была фантастическая, бесплодная и роковая авантюра, плод великой иллюзии. От государства, приговоренного к «отмиранию», но на самом деле находящегося в состоянии распада, ожидалось, что оно одним мановением руки создаст коммунизм в отсталой, неграмотной, крестьянской России, минуя капиталистический этап развития. Это была старая, хоть и претерпевшая некоторые изменения, народническая мечта о необычайной миссии России. За практичностью Ленина иногда бывает трудно разглядеть эту мечту, но она, несомненно, таилась в его сердце.