Жизнь, любовь, страдания

Сапог, задрав нос, топал по тропинке, не замечая никого на своем пути. Шлепал по лужам, разбрызгивая грязь. Испугал курицу, она закудахтала, и, взмахнув крыльями, улетела. Пнул кошку, та замяукала и с испугу забралась на дерево. Попался на пути камень – Сапог ударил по нему, тот попал в собаку, которая залаяла, и, поджав хвост, убежала.

Остановился Сапог, решил себя в порядок привести, грязь с голенищ смыть. Вымылся, ваксой намазался, заблестел, как прежде, и снова пошел по тропинке, чтобы все видели, какой он красивый. Но на дворе, кроме мух, никого уже не встретил.

Если бы Сапог не был толстокожим, он, конечно, догадался бы, что грязь-то он смыл, но его поведение курица, кошка и собака надолго запомнили.

Стрелки

В часах жили две Стрелки. Маленькая – медлительная, и Большая – шустрая: за час весь циферблат обойдет, с сестричкой меньшей повстречается, спросит, все ли у нее в порядке, и дальше побежит.

И каждый раз Маленькая Стрелка говорила вслед Большой:

– Остановись, сестричка, поговори со мной.

– Не могу! – отвечала Большая. – Движение – моя жизнь!

Однажды Маленькая Стрелка захныкала, заскрипела. Большая забеспокоилась и остановилась рядом с ней. Смотрят сестрички друг на друга, а сказать ничего не могут: часовой механизм сломался. Только Звонок, у которого еще оставались силы, прозвенел:

– Говорил же я Стрелке: не останавливайся, иди только вперед. А теперь из-за нее и я… Дзинь…

И замолк.

Электрический Чайник

Электрический Чайник был очень зол – его не пригласили на чаепитие. На белоснежной скатерти уже стояли Чашки, Блюдца, Ложечки и Сахарница, которая свысока поглядывала на всех, явно ожидая кого-то еще.

Чайник разгневался, разгорячился, запыхтел, засвистел, из него повалил пар. Тут его заметили и поставили на стол. Он еще долго не мог успокоиться, наполняя кипятком все Чашки.

Блюдца радовались, Ложечки в Чашках громко звенели:

– Какой приятный Чай! – хвалили они.

– А все-таки меня ждали! – обрадовался Чайник и успокоился.

Скрипучая Тахта

Тахта всегда скрипела, когда на нее садился Хозяин. Но однажды он сел на табуретку, Тахта разозлилась и стала еще громче скрипеть под каждым, кто бы на нее ни садился.

– Хозяин мне из-зменяет! – жаловалась она.

Дверные Петли и Створки Шкафа, услышав жалобный скрип своей приятельницы, подхватывали:

– Из-зменяет! Из-зменяет!

Масленка, любительница замалчивать все возникающие скрипы, капнула масла в дверь, шкаф – и все они затихли. Только Тахта по-прежнему скрипела.

Может быть, так бы продолжалось еще долго, но старую Тахту выбросили, а на ее место поставили молчаливую Софу, которая не умела скрипеть. Но дверные Петли и Створки шкафа знали: еще научится. Это они знали по себе.

Потеря

Старый Кот сидит на коленях у Хозяина и тихо рассуждает:

– Помню, когда я был котенком, меня разлучили с мамой. Хозяин стал со мной играть, чтобы я не скучал. А сейчас чувствую, как он сам чуть не плачет, потеряв маму. Хозяин один остался. Жаль, что некому поиграть с ним, развеять его грусть. Да, видно, и нет у него ближе друга, чем я.

Кот замурлыкал и стал тереться о грудь Хозяина. Тот посмотрел на него, улыбнулся и прижал к себе.

– Во-от Хозяину и полегче стало, – облегченно вздохнул Кот.

Рамашка

Ромашка увидела необычный красно-синий цветок, замерла от восторга и всеми лепестками повернулась к нему. Ей очень захотелось познакомиться, он тоже ее заметил и ласково сказал:

– Я Георгин. Хочу вас узнать поближе.

– Георгин! – удивилась Ромашка. – Какое чудесное имя!

Ей очень понравился этот цветок с хорошими манерами, она подвинулась поближе к нему, он обхватил ее своими веточками. Ей было очень приятно, и Ромашка от волнения даже потеряла один лепесток.

Однажды она с удивлением обнаружила, что вместо любимого цветка ее обнимает колючий шар.

– Что с тобой случилось? – оторопела она. – Ты так изменился…

Георгин засмеялся, и его Колючий шар наклонился и крепко прижал ее к себе.

– Мне больно! – воскликнула Ромашка.

Ей было бы совсем невмоготу, если бы не Мышка. Пробегая, та задела колючку и унесла с собой, прицепленную на хвосте.

– Так это же не Георгин, а обычный репейник-прилипало вырос между нами… – догадалась Ромашка.

Мое

Муха мечтала попасть в погреб – она слышала, что там полно еды. И однажды, когда его крышка была приоткрыта, залетела туда. Чего там только не было – колбаса, сыр, бочка меда… Одно только пугало: в темном углу сидел большой Паук.

– Не бойся, – сказал он – я сыт, тебя не трону. Оставайся со мной жить, а то одному скучно. Это все мое. Теперь и твое будет.

У Мухи от одного представления о такой сытой жизни закружилась голова, она согласилась и полетела над всем этим богатством, радостно жужжа:

– Это все мое! Это все мое!

Сядет, один деликатес попробует – и дальше летит. Брюхо у нее наполнилось, большое выросло, с трудом летать стала. А на Паука внимания не обращает – она же здесь хозяйка!

Когда подлетела к бочке с медом, зажужжала пуще прежнего:

– Это тож-же мое!

Попробовала мед – да прилипла так, что пикнуть не может.