Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

Наконец мой брат — его зовут Арон — получил в городе работу чистильщика ножей и вилок в закусочной. Ему сильно повезло, и он обычно приберегал какие-нибудь крохи для меня. Сейчас он меня не замечает. Дела у него идут очень хорошо. Он живет в доме большого человека на Хэрвуд-сквер, у него есть пальто с серебряными пуговицами и шляпа с золотым галуном. Он очень высокомерный, и не думаю, что станет разговаривать со мной, если увидит меня. Я в основном работаю носильщиком, но делаю любую работу, которую удается получить. Больше полугода я нищенствую. У меня нет постоянного жилья. Сплю я, где придется. Когда удача улыбается мне, у меня есть постель. Она стоит мне три пенса. В некоторых местах не любят пускать на ночлег цветных. Иногда я получаю работу на Ньюгейт-Маркет — там я ношу мясо, но это бывает нечасто. Женщины подают мне полпенса чаще, чем мужчины. Мясники называют меня «Отелло» и спрашивают, почему я убил свою жену. Я пытался попасть на корабль, но они не хотят брать меня. Я не знаю, сколько мне лет, но знаю, что, когда мы прибыли в Лондон, как раз проходила Большая выставка. Я могу поднять почти любой вес, когда немного поем. Я не люблю пиво, больше люблю ром. Я часто напивался, но никогда этого не делал, когда я сам за себя платил».

В поле моего зрения попали следующие случаи настоящей нищеты. Читатели заметят разницу в тоне, отсутствие трескучих фраз и желание подробно говорить о горестном положении тех несчастных, которые были доведены до нищенского состояния, по сравнению с искусными уловками и привычным нытьем профессионального нищего.

Я с другом стоял на углу таверны на Оксфорд-стрит, когда ко мне подошел мужчина и попросил пенни.

Я сразу же понял, что он был рабочим и занимался каким-то тяжелым трудом. У него было загорелое лицо, а его большие тяжелые руки были, безусловно, трудовыми руками. Он смотрел мне в лицо, когда говорил, и просил подаяние, держа во рту короткую трубку.

Я спросил его, не хочет ли он выпить пива.

— Спасибо, сэр, мне не так нужно пиво, как буханка хлеба за один пенс. Я ничего не ел с утра, а я уже не тот человек, каким был пятнадцать лет назад, и это чувствую.

— Не хотите ли бутерброд с сыром и пиво? — спросил я.

— Спасибо, сэр; бутерброд с сыром и пиво — спасибо, сэр; я ведь уже начинаю ощущать, что чего-то хочется.

Я задал этому человеку несколько вопросов, и он рассказал мне следующую историю:

«Я шахтер, сэр, и еще недавно работал в пяти милях от Каслтона в Дербишире. Почему я бросил эту работу? Вы хотите, чтобы я рассказал вам правду, настоящую правду? Ну, тогда я расскажу вам настоящую правду. Я напился — вы просили настоящую правду, так вот она. Я всю свою жизнь работаю шахтером и трудился на всех больших государственных заводах. Шахтером я называю любого мужчину, который может погрузить древко лопаты во что-либо, если ему не мешает вода. У меня есть жена и двое детей. Я оставил их в Каслтоне. С ними все в порядке. Я оставил им немного денег. Я добывал уголь в забое шириной всего восемнадцать дюймов. Ты лежишь на боку и делаешь киркой так. (Здесь он бросился на пол и изобразил, как шахтер орудует киркой.) Я очень часто работал под руководством молодого г-на Брунела. Он был почти таким же джентльменом, как вы, сэр, только волосы темнее. Последнее мое жалованье составляло шесть шиллингов в день. Я ожидаю, что вскоре снова буду работать, ведь я знаю много шахтеров в Лондоне и знаю, где нужны рабочие руки. Я мог бы получить постель и шиллинг сию минуту, если бы я знал, где живут мои товарищи; но сегодня, когда я добрался до того места, где они работают, они уже ушли по домам, и я не смог выяснить, в какой части Лондона они живут. Шахтеры всегда помогают друг другу, когда ищут работу. Я добывал и свинец, и медь, сэр, а также уголь и был очень хорошим работником в свое время. Мне сорок лет, и, полагаю, я слишком много работал, когда был молод. Я хорошо знаю корнуоллские рудники. Я уверен, что найду работу в течение недели, потому что меня хорошо знают многие в Ноттинг-Хилле. Одно время я работал на руднике, где давление было пятьдесят фунтов на квадратый фут. Там нужно давать себе достаточно времени на все, что ты там делаешь, — в таком месте нельзя напряженно работать. Спасибо, сэр, весьма вам благодарен».

Однажды вечером в районе Марилебон какой-то старик, продававший спички, предложил мне купить коробок. «Полпенни за коробок, сэр», — сказал он.

Я велел ему следовать за мной; с нами также пошла и какая-то старуха. Он рассказал мне следующую историю: