Жизнь мага. Алистер Кроули

Когда они жили у озера в хижине носильщиков, Кроули заметил колониюлетающихлисиц, представляющих собой разновидность плодовой летучей мыши. Они сидели на ветвях деревьев, росших на берегу. Эти существа славились мягким мехом, покрывавшим их животы, и Кроули задумал настрелять такое количество этих созданий, чтобы их меха хватило на жилет для него и на шляпку для его жены. Такой головной убор идеально подошёл бы для холодных зим в Болескине. То, что для этого ему придётся убить по меньшей мере три дюжины животных, казалось, не пришло ему в голову. Кроули и Роуз сели в плоскодонку и отплыли от берега, но лишь только Кроули сделал первый выстрел, вся стая поднялась в воздух. Кроули продолжал стрелять. Одно из раненых животных упало на Роуз и не на шутку напугало её. На следующую ночь Кроули был разбужен криком раненой летучей мыши. Когда он зажёг свечу, он увидел, что Роуз в обнажённом виде висит на манер летучей мыши на деревянной конструкции, к которой крепилась сетка от москитов. Кроули с трудом спустил её оттуда. Очутившись в его руках, Роуз царапалась, плевалась и била его так, как будто в неё вселилась летучая мышь. Кроули пришёл в восторг от этого происшествия. Его жена была не только хороша собой, она явно имела склонность впадать в состояние одержимости, а значит, у неё были оккультные способности.

Кроули допускал и другое объяснение этого события. Роуз была беременна, и её ночной кошмар мог быть следствием инстинктивного и подсознательного стремления защитить своего ещё не рождённого ребёнка.

В свете нового положения Роуз было решено не ехать в Бирму, а вернуться в Болескин. Это решение ещё более утвердилось 7 января 1904 года, когда у Роуз поднялась температура. Пока она лежала в испарине, Кроули вновь посетила муза, и он написал стихотворение под названием «Rosa Mundi» («Роза Мира»). Это было первое из четырёх стихотворений, посвященных Роуз и считающихся одними из самых значительных произведений в литературном наследии Кроули. Равно наделённое и художественными, и техническими достоинствами, оно написано в духе лирики рубежа веков, но корни его — в поэзии конца девятнадцатого века. В этом стихотворении XIX строк. Оно достаточно длинное и пронзительное, как это видно из строк 12 и 13.

Роза мира
Эй, трусливый и малодушный поэт, продолжай писать!
Ты не более опасен для Любви, чем серая змея,
Которая в сумерки крадётся сквозь чащу
За босоногим деревенским мальчиком, для Солнца, Владыки жизни.
Любовница и Жена,
Неуязвимая, непорочная, невозмутимая.
Слушайте, люди,
И да поразит вас великий страх.
Остальное не имеет значения.
Я видел бессмертных богов,
Сидящих, подобных звёздам, в Древнем Египте, на берегах Нила;
Одна и та же спокойная поза, одна и та же загадочная,
слабая улыбка, У каждого на обеих губах.
Время не имеет над ними власти.
Они остаются в веках, они пережили всё.
У них древние имена.
Они не вмешиваются в жизнь, им неведома усталость.
Для них, так же, как и для нас,
Жизнь есть Любовь.
Они это знают, и мы это знаем.
Так пусть же пишущие продолжают писать,
О том, что в действительности невозможно что-либо знать.

Об этом первом из посвященных жене четырёх стихотворений Кроули позднее написал: «Я пою для неё, вспоминаю об обстоятельствах, при которых родилась наша любовь, намекаю на ожидаемый плод этой любви и сплетаю всё это в яркую ткань восторга. Так родился новый ритм, новая поэзия. Это был большой шаг вперёд по сравнению со всеми предыдущими примерами описания возвышенных состояний». Даже Экенштайн, которому нравилась Роуз, но который в целом считал поэзию Кроули не более чем скверными виршами, признал, что это исключительное стихотворение о любви. Когда оно вместе с другими стихами, посвященными Роуз, было напечатано под псевдонимом «Д. Г. Карр», Экенштайн пришёл в негодование. Он считал это произведение слишком личным для того, чтобы быть опубликованным при жизни поэта.