«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»

Марфинька обнаружила вокруг весьма разношерстную публику: много яркой карамели, державшейся дружной кучкой, шоколадные конфеты с дешевыми начинками, были здесь и трюфеля с весьма потертыми боками. Встречались и более редкие экземпляры — остатки былой роскоши, те, у кого внутри суфле, орех и даже коньяк. Помимо этой публики, которая составляла основную массу здешнего народца, попадались уникальные, единственные в своем роде экземпляры, но им, как и всяким индивидуальностям, жилось непросто в этом мире, стремящемся к стандартизации.

Пока Марфинька жалела в глубине души убогих, в гущу толпы выкатился надкусанный и потерявший съедобность пряник и завладел вниманием толпы.

— Так-так. Что тут у нас… «Ассорти», красивое название, но наверняка сплошное надувательство, начинка одна на всех, не правда ли девочки? Хорошо хоть скромны… и на том спасибо. Сейчас я немного познакомлю вас с нашими правилами. Город у нас вольный, но… каждый за себя. Значит так, в момент опасности запрещено зарываться под шоколадные конфеты, они и так в зоне повышенного риска. Понятно? Далее, запрещено срывать обертку и заниматься членовредительством. Запрещено выпихивать кого-либо из вазы без его воли. Никогда, слышите, чтобы вам это даже не приходило в голову, нельзя совершать действия, способные сдвинуть, не дай бог, перевернуть вазу. Поняли? Ну, вот практически все, устраивайтесь… да, самое главное, любое правосудие совершается у нас общим собранием, под моим председательством. Теперь все.

Публика вокруг одобрительно зашелестела фантиками. Пряник, поклонившись, удалился, за ним последовала его свита. Впереди следовали две одинаковые карамели, они расчищали дорогу, зазевавшихся попросту распихивали. И хотя казалось, что Пряник вовсе не одобряет подобного поведения, это была работа на публику.

— Он сам себя выбрал… и сам собою доволен, — раздалось сзади Марфиньки, она обернулась и увидела потрепанную мадам. Держалась она прямо и с достоинством, но ее обертка была так потерта, что с трудом угадывалось ее благородное происхождение.

— Простите, меня зовут Марфинька, вернее, так называю себя сама. Я новенькая.

— «Красная Шапочка», вернее то, что от нее осталось, так сказать, старинные развалины. Кстати, я здесь живу дольше этого напыщенного сухаря. Старше меня разве что обломки печенья, но они на самом дне, хотя эти болваны выпихивают их на самый верх при малейшей опасности. Раньше здесь все было иначе, каждый ждал своей участи смиренно, с готовностью, теперь готовы на любую мерзость, лишь бы избежать выбора.

— Простите, сударыня, могу ли я задать Вам вопрос, очень меня волнующий?

— Конечно, детка. Я удивлена, что только один… ведь вы не видели жизни… ну?

— Выбор, это хорошо или плохо?

— Ого-го. Прямо не в бровь, а в глаз. М-м, на него ответить непросто, потому что никто толком не знает этого. Ведь избранные не возвращаются, за исключением таких, как Пряник, словам которого верить все равно нельзя. Но одно могу тебе сказать: это ни хорошо, ни плохо, это то, что написано на роду. Этого невозможно избежать, это случится рано или поздно, поэтому относиться к этому надо философски.

Марфинька задумалась.

— А что случается с теми, кто уходит сам?

— Этого никто не знает, на моей памяти не было никого, кто вернулся бы. Ты славная девочка, если у тебя будут вопросы попроще, можешь всегда спросить меня. Сейчас пойду вниз спущусь, проведаю старых друзей.

— А можно мне с Вами?

— Как хочешь. Но должна тебя предупредить, что общество не приветствует общения шоколадной элиты с низами. Считают, что там можно подхватить опасные мысли. Так что смотри, можешь сразу попасть в немилость.

— Чему быть, того не миновать.

— Ты мне нравишься.

С прыткостью, которой трудно было ожидать от столь почтенной тети, «Красная Шапочка» рванула вниз. Они спускались все ниже и ниже, становилось все темнее. С каждым ярусом публика вокруг становилась пестрее, здесь, среди обломков печенья и вафельной трухи, скрывались подозрительные типы, которые Марфиньке казались зловещими. То мелькнет за спинами карамели нечто бесформенное, без одежды, то поперек пути очутится некто из элиты в истерзанной обертке, страх, да и только. Но впереди шагала бесстрашная мадам, и Марфинька следовала за ней.

В полной хаотических объедков атмосфере Марфинька старалась ступать след в след за своей наставницей, поэтому когда та остановилась, она уперлась ей в спину.

— Привет конфетка! — услышала Марфинька где-то впереди хриплый голос.

— Здорово, Отщепенец. Я пришла не одна.

«Шапочка» отступила, Марфинька ощутила, что ее выпихивают вперед. В едва различимой темноте она увидела нечто, что сперва приняла за шарик из съедобных отходов, но при ближайшем рассмотрении, «это» состояло из круглой карамели, на которую поналипала всякая дрянь.

— Откуда такая свеженькая?

— Из новеньких, разве не слыхал?

— Слыхал. А зачем сюда привела?

— Сама напросилась. Она задает слишком много вопросов.