«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»

— Александр, Вы, наверное, думаете, зачем она звонит? Я не могла не позвонить. Во-первых, я видела Вас в аэропорту… но я испугалась. Если до этого момента я всерьез не думала о вас, то потом… я поняла, что мне не хотелось бы вас потерять совсем.

— Милое мое дитя… Я понимаю, что такое зрелище вас сразило, но не надо принимать все так близко к сердцу.

— Вы не понимаете. Я осознала, что мне хотелось бы быть рядом…

— Хм. Это вам показалось, после душевной раны вы эмоционально не устойчивы.

— Скажите еще, что я больна. Неужели вы не почувствовали, тогда, в самолете, как мы похожи? Как много в нас общего?

— Голубушка, попутчики часто доверяют друг другу то, что о них не знает родная мать, но это же не повод…

— То есть вы хотите сказать, что у вас не было желания увидеться со мной вновь? Так какого хрена, спрашивается, вы дали мне свой телефон?

Александру совсем не хотелось обижать Вику, но и обнадеживать тоже, она уже начала злиться, и он решил говорить с ней начистоту.

— Дорогая, я сегодня не имею права на любовь, я развалина. Сейчас у меня еще есть силы остановиться, но чем дальше, тем это станет невозможней. Поверьте, это не отговорки… я так долго запрещал себе мечтать… тут вы вторгаетесь в мой вакуум… Вы показались мне моим отражением… нет, не сегодняшним, более ранним, когда я также, как и вы, бежал от того, чего не мог изменить. Мне безумно захотелось… положить свою седую голову вам на колени и… все, больше ничего не нужно. Вот она, та гавань, о которой грезилось, но… как только, на секунду, я позволил себе помечтать, страшная расплата настигла меня на лету. Я сразу вспомнил, что немощен, что стар и не имею права на крылья. Я прошу Вас, заклинаю, не позволяйте себе меня жалеть, не надо. Будьте реалисткой, мы почти не знакомы, вы сейчас чересчур впечатлительны и решили излить накопившуюся жалость на недостойный предмет… Если бы Вы узнали меня ближе, вы не смогли бы меня любить, никто не мог… печально и смешно, но сейчас вокруг меня женщины, которые отваживались любить меня в прошлом, поверьте мне, теперь я не вызываю у них даже сострадания. Такая же участь ожидала бы и вас, простите старика за дерзость и забудьте. Обещаете забыть, хорошо?

В трубке пощелкивал телефонный эфир и больше ничего.

— Алло?

Тишина. Обидно. Александр почувствовал себя смешным, что так старался в пустоту. Повесил трубку, поднял, тишина.

«Наверное, на линии неполадки», — успокоил себя Александр. Он никогда не понимал, как можно повесить трубку, не попрощавшись, посередине разговора, это хуже, чем, разговаривая о чем-то, развернуться молча и уйти, гораздо хуже.

Тишину прорвал гудок безымянной машины. Алекс прислушался, во двор, шурша шинами по грунтовой дороге, въезжал автомобиль.

08.02.2004.