«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»

Скандал назревал давно. Обиды прошлого, личная неприязнь и усталость наэлектризовали обстановку до крайнего предела. Накал страстей, как революционная ситуация, нуждается в разрядке. Все чувствовали ЭТО, но никто не знал, кто начнет первым?

— Я больше не сдвинусь ни на сантиметр.

Все вздохнули с облегчением, жребий брошен. Тяжело ждать неприятностей, бороться с ними — дело житейское. У человека, затевающего любой конфликт, не очень благодарная и сложная роль, он выплескивает проблему и пытается обозначить врага. Задача остальных распределить свои позиции относительно линии фронта.

— Марк, я не шучу.

Всем своим видом встревоженной кобры Лариса Петровна подтверждала свои слова. Остальные неряшливой кучкой переминались вокруг рассевшейся посреди багажа бунтарши. Смута назревала давно, но передвижения в пространстве создавали иллюзию перемен, поэтому именно тогда, когда дорога была позади, и путешественники достигли, наконец, вожделенной цели, все и случилось.

Закат уже догорал, когда сверкающий всеми огнями дом Александра встретил гостей. Испуганные домочадцы при поддержке поденщиц выгрузили багаж из автобуса и теперь растерянно жались к стенам гостиной, в ожидании распоряжений. А какие могут быть распоряжения, если никто из местных не знает английского, а гости не говорят ни по-португальски, ни по-испански. Стена.

Предусмотрительный адвокат вынул из закромов припасенный разговорник и стал пытаться что-то говорить и тут… случилась революция.

— Я требую объяснений. Вы все время о чем-то умалчиваете, не договариваете… в результате кучка взрослых людей оказывается в этой варварской стране…

Цыганские серьги Ларисы Петровны угрожающе колыхались, Марк понял, что откладывать объяснения бесполезно. Он встал в центре.

— Хорошо. Если вы так хотите… я думал, мы разместимся, а за ужином я бы и так все рассказал, но раз так, давайте сейчас. Начну с самого главного, Александра здесь сейчас нет.

— Об этом мы уже догадались, путем несложных логических цепочек, но что это означает?

— Я скажу больше, его нет в стране.

Ольга с Аней, посвященные в тайну, выглядели самыми спокойными, остальные были похожи на пойманных в клетки зверьков.

— Ну, ни фига себе. Типа приходите в гости, когда меня дома нету.

— Эля, оставь ради Бога свои штучки.

Лариса Петровна была сбита с толку и раздражена, ей не хотелось выслушивать чужой бред.

— Значит, вы все переживаете за свою шкуру, а мне и волноваться не за что?

— Замолчи.

— Я не хочу молчать, я тоже хочу…

— Марк, ради всего святого, скажите, что все это означает?

— Это НЕ означает, что вы попали в бандитское логово и НЕ означает, что вас здесь не ждали. Просто бывают обстоятельства сильнее человека. Александр очень вас всех ждал, но у него умерла мать. Чтобы не отменять поездку…

— Я даже не знала, что она до сих пор жива… Хотя она не была очень старой…

— Да что ты говоришь, карга пожила свое…

— Эля, не будь грубой в доме ее сына…

— Начхать мне на старую плесень, я не к ней приехала. Помнится мне, Ларочка, ты с ней тоже не особо ладила…

— Неправда. Мы никогда не ругались…

— Она мне сама рассказывала, как ты ее однажды послала. Она это помнила.

— Чего только не скажешь в сердцах… всякое бывает. Мы с ней жили мирно, пока я не развелась с Александром, потом она меня знать не пожелала. Надо сказать, она была наседкой…

— Мать, об умерших…

— Извините. Марк, так Александр где?

— В Москве.

44

Сказка была почти закончена, оставался незавершенным только финал. Александр не любил выводить мораль в конце, а предпочитал, чтобы читатель сам делал выводы из всего повествования, поэтому концовка была всегда очевидна, но при этом загадочна.

Алекс глубоко задумался. Какое-то движение справа привлекло его внимание. Спящая соседка развернулась к нему лицом, из которого доступны взгляду были лишь участки вокруг непроницаемо черных очков. Все ее тело тоже было плотно упаковано в темные, почти черные вещи. Косметика зрительно отсутствовала на ее лице, что говорило о безразличии к окружающим, во всяком случае, сейчас.

Возраст женщины находился в том трудно определяемом отрезке от 28 до 40 лет, когда зрелая женщина еще не старуха, но уже и не девчонка. В ее темных волосах кое-где проблескивала седина, но это ни о чем не говорило и могло означать эмоциональную натуру.

Во всей этой скорбной фигуре лишь крошечный участок кожи показывал, что в этом теле есть жизнь. Слегка приоткрытый рот с засохшими до темноты губами притягивал взгляд и передавал ощущение еле заметного колебания воздуха.

Под изучающим взглядом Александра женщина заметно заерзала, что предвещало ее пробуждение. Алекс торопливо уткнулся в свои записи, чтобы не быть пойманным на месте преступления.

Боковое зрение сигнализировало, что пробуждение состоялось.

Небольшая суета по одергиванию одежды и поправлению очков. Пауза, Алекс кожей почувствовал изучение его как объекта внимания, он что-то почеркал в бумаге для отвода глаз, мол, ничего не знаю, ничего не делал.