«Жизнь моя, иль ты приснилась мне...»(Роман в документах)

С другой стороны, это обстоятельство может вызвать ряд трудностей в материально-бытовом обслуживании советских граждан, ожидающих переправы на восточный берег Эльбы.

Прошу дополнительного разъяснения о репатриации советских граждан, находившихся на службе в английской армии Андерса.

Полковник Фролов.

СРОЧНОЕ ДОНЕСЕНИЕ

Доношу, что 20 мая с.г. в гор. Бойценбург прибыло два парохода с военнопленными немцами в количестве 900 человек, все эти немцы имеют у себя на руках пропуска на право выезда за Эльбу. Эти пропуска выданы в/ч №… В путевом листе написано, что транспорт следует из порта Демниц в Бойценбург, имеется разрешительная резолюция и.о. военного коменданта порта Демниц ст. лейтенанта Токарева, стоит печать.

Однако ни комендатура, ни органы НКВД, ни органы «Смерш» не были поставлены в известность. До сего времени немцы находятся на транспортах, часть из них стала дохнуть от голода.

И говорят, что еще прибудет 10 000 человек. Части на заставах никакого указания о них не имеют и через границу выезд им не разрешат.

Прошу ускорить разбор этого дела и найти хозяина, кто их должен переправлять через границу и куда.

Военный комендант.

РАЗЪЯСНЕНИЕ НАЧАЛЬНИКА ТЫЛА 1-го БЕЛОРУССКОГО ФРОНТА

На основании распоряжения начальника НКВД по делам военнопленных 1-го БФ разъясняю:

1. Советских граждан, служивших в армии Андерса и поступающих в порядке репатриации из Англии, направлять в лагеря для репатриантов на общих основаниях с остальными советскими гражданами и ни в коем случае не подвергать никаким ограничениям. Указанные лица не должны задерживаться в лагере. По мере оформления учетных и положенных документов направлять к месту жительства их семей. Проверку соответствующими органами они будут проходить на месте.

2. Немцев с советскими паспортами, до войны проживавших в СССР, принимать на сборно-пересыльный пункт на общих основаниях и после их обработки направлять на фронтовой сборный пункт НКО или фронтовой сборный пункт «Смерш» (группа Зам. Наркома Внудел генерала Серова).

26. Экзамены в академию

Офицерское сообщество бурлило. В дивизию поступила директива командующего армией об отборе кандидатов для направления в слушатели академий.

Частям и соединениям корпуса спущена разнарядка, и с 12 мая отделы кадров приступили к отбору кандидатов среди офицеров, как было указано: «…безупречных в моральном отношении, боевых офицеров, годных к строевой службе по состоянию здоровья, награжденных орденами и медалями, имеющих стаж командования ротой, батальоном, в возрасте не старше 35 лет и положительно аттестуемых командованием полка, дивизии».

Я и Мишута мечтали свою дальнейшую жизнь связать с армией, а у Володьки, генеральского сына, это была семейная профессия: у него и дед был выдающимся военачальником в Гражданскую войну. Практически всем требованиям, предъявляемым при отборе кандидатов в слушатели академии — безупречная характеристика, возраст, отменное физическое здоровье — я соответствовал. Единственным препятствием могло явиться мое образование: я, в отличие от Володьки и Мишуты, которые были старше меня, перед войной окончил всего восемь классов, а не как требовалось — «объем средней школы».

Во время предварительной беседы в штабе дивизии полковник Кириллов обнадежил меня: «Некоторые мозги у тебя есть, но с аналитическим мышлением пока слабовато. Дело это наживное, однако само не появится, надо форсировать! Выкладывайся полностью, в отделку! Учись!»

В автобиографии и заполненной в отделе кадров анкете личного листка я после мучительных размышлений в графе «образование общее» дрожащей рукой вывел «10 классов».

Разумеется, я знал, что офицер не должен и, более того, не имеет права обманывать командование и вышестоящие штабы, и решился на обман исключительно с чистой и высокой целью — попасть в Академию им. Фрунзе.

Для большинства молодых офицеров поступление на учебу — в академию, высшую офицерскую школу, курсы усовершенствования — было вопросом жизни: перспективного роста или томительного медленного умирания в глухих гарнизонах.

Выяснилось, что Володьке, окончившему в сорок первом году первый курс института, достаточно было представить зачетную книжку и пройти только собеседование у председателя экзаменационной комиссии, чтобы быть зачисленным слушателем академии. Мне же с Мишутой предстояло в один день сдать три вступительных экзамена: по математике, по русскому языку — диктант и изложение. Ну что ж, попытка не пытка…

Прием экзаменов проходил в казарменном городке на Эльбе, юго-восточнее Виттенберга. Отобранные для сдачи экзаменов армейские офицеры подобострастно раскланивались при встрече с офицерами Генерального штаба, в которых видели будущих экзаменаторов.

Первым был экзамен по русскому языку. Накануне Кока принес мне добытый в штабе дивизии текст экзаменационного диктанта. Как офицеру, мне негоже было пользоваться шпаргалкой и потому я всю ночь до изнеможения, до одурения зубрил этот текст — отрывок из романа Л.Н. Толстого «Война и мир» — с правильным написанием слов, вплоть до знаков препинания: