Жизнь на гранях миров

Многие дети – с конъюнктивитом, глаза слиплись от сильнейшего воспаления: нет элементарной привычки к умыванию. Таких он не отправляет домой, – не уверен, что будут вовремя закапывать лекарство, и уж совсем не уверен, что станут делать это чистыми руками. Сам лечит: промывания растворами, капли, мази. Затем – серьёзная беседа с родителями, внушения, наставления. Ему приходится быть не только врачом, но и воспитателем, психологом, учителем.

Ночь подходит к концу, и неожиданно в госпитале появляется Нисан.

– А ты что делаешь тут? – удивляется Игорь.

– Помогать пришёл…

– Твоё место не здесь.

Юноша улыбается:

– Она спит.

Игорь секунду вглядывается: всё хорошо, иначе бы на лице жениха не было такого неприкрытого счастья.

Парень всё больше и больше нравится ему; инцидент, происшедший в начале, давно забыт, ревность больше не мучает Игоря, и он со стыдом вспоминает свою вспышку: «Нашёл, чем заниматься, – ревновать к мальчишке!» Но благодаря этому он понял важную вещь: Нисан умеет исправлять свои ошибки. С тех пор он ни разу не взглянул на Светлану с вожделением.

Игорь заканчивает работу, убирает инструменты, вешает на крючок халат. Сегодня он один – Света дома, – но ложиться не хочется, а хочется пойти к Адамару, побыть рядом с ним, сказать несколько слов: не так часто видимся!

Он находит владыку у коновязи: скоро рассвет, и тот торопится вернуться в свой гарнизон.

– Что случилось? Куда спешишь?

– Дома лучше, – улыбается Адамар.

– Здесь не спится?

– Здесь нет любимых жён.

Оба смеются: свадьба Нисана всех настроила на романтический лад. Обнимаются крепко, по-мужски. У Игоря – тёплое чувство внутри: «Как странно, что лучшего друга я нашёл именно здесь, в этом мире, а не на Земле». Адамар уезжает.

А врач идёт в свою спальню, ложится и засыпает. Но есть что-то тревожное в этом сне, оно не даёт ему вернуться домой, а тянет назад. Он открывает глаза: нет, не прошёл пространство. Опять встаёт, надевает халат, проходит по госпиталю: может быть, что-то забыл? Упустил что-то важное? Сёстры сменились, ночные пошли отдыхать, дневные начали дежурство. Нисан отправился спать. Везде очень тихо.

И вдруг в этой тишине – резкие крики снаружи. Игорь выходит во двор. Ворота открыты, и небольшой отряд владыки, полчаса назад покинувший крепость, возвращается. Но их меньше, и на некоторых лошадях нет всадников, а лежат тела. Они спешиваются, и врач понимает, что не видит Адамара.

Однако друг здесь, и воины осторожно кладут его на землю. Игорь склоняется: грудь залита кровью, из шеи торчит древко стрелы; она прошла глубоко, насквозь пробив сонную артерию и повредив гортань. Смерть в таких случаях наступает мгновенно. Игорь поднимает веко. На него смотрит холодный застывший взгляд…

– Что делать с ранеными? – спрашивают его.

– Несите в госпиталь, – отвечает врач безучастно.

Он сидит, просто сидит, потому что немыслимая пустота вдруг наливает грудь, а в голове – только одно: Адамар умер. Или это голоса воинов, стоящих вокруг? «Адамар умер», – слышен их шёпот, негромкий, но постепенно сливающийся в один возглас: «Адамар убит!»

– Адамар убит! – несётся по крепости, и Игорю кажется на мгновение, что убит не Адамар, а он сам…

Поле колосится. Ветер гуляет по нему, как по морю, заставляя тугие головки клониться к земле. Игорь ведёт коня в поводу, затем падает на островке между рядами пшеницы. Ему нужна тишина, нужен простор, и чтобы мысли могли раствориться в запахе ветра, в тихом шелесте зёрен, осыпающихся в траву, или улететь вдаль птицей с широкими крылами.

Две недели прошло со смерти Адамара, – той ночью их небольшой отряд был обстрелян кочевниками: на рассвете все видели удаляющиеся паруса. Теперь Игорь, зная, как опасно отдаляться от крепости, не берёт Светлану, но выезжает сам: только верхом и только в сопровождении Нисана. Он не может оставаться там, где так много людей: его душе нужно переболеть. А боль – глубоко-глубоко и отступает лишь в те минуты, когда он лежит на земле и смотрит в небо. Нет ничего другого, что так наполняет силой, а утешения нужно искать не в словах близких и даже не в объятиях любимой, а в том, что изначально, вечно: в тихом шелесте ветра над головой, в крылатой песне облаков, в струе прохладного воздуха. И тогда горе растворяется и уносится далеко-далеко…

Негромкий голос врывается в мысли: Нисан разговаривает с кем-то. Игорь приподнимает голову: это девушка, совсем юная, лет пятнадцати, и она тоже верхом. Глаза её огромны, чисты, и она пристально смотрит на врача.

– Это Фотана, сестра моей жены, – объясняет Нисан. – Она едет в крепость.

– Проводи её.

Но юношу не так легко уговорить отказаться от роли телохранителя. Он опять поворачивается к врачу:

– Она спрашивает, может ли помогать в госпитале, вместе с сестрой?

– Почему бы и нет, – отвечает Игорь. – Конечно, только пусть хорошенько вымоет руки.

Нисан говорит с девушкой, и та заливается краской, сердито поворачивает коня и скачет в крепость.

– Обиделась, – констатирует Игорь и минуту-две смотрит, как мчится по полю всадница.