Жизнь на гранях миров

Сон глубок… Лёгкий, как ветер, безмятежный, как облака. Миры расступились и дают мне пройти. Меня ждёт новый дом. Чудо, о котором просил, которого ждал! Но вместе с приобретением в душу вошло опасение: а дом ли? Не заблуждаюсь ли я? Мы так часто спешим ошибаться! И ещё чаще пытаемся выдать желаемое за действительное. Иллюзия может дорого мне обойтись. Слово «терять» – самое безжалостное слово, в нём – и страшная боль, наизнанку выворачивающая душу, и часы мучений, и долгая, долгая скорбь. И никакого противоядия. А у меня, к тому же, не так много времени. Я не молод, и если «терять» ещё раз вклинится в мою жизнь, уже после того, как привыкну, построю, полюблю, после того, как новый мир станет домом, останется ли время подняться?!

Страх – не постыдное чувство, это реакция защиты, мудрый страж нашего благополучия. Он тормозит, заставляя прислушиваться к инстинкту. И он справедлив. Но кто-то во мне – слишком дерзкий и, невзирая на осторожность, снова спешит: строить, творить и искать.

Я мог бы никуда не стремиться и прожить свою жизнь в тишине. Но если крылья выросли, они должны парить.

Игорь шёл по дворцу и любовался лёгкостью постройки. «Красота имеет много граней, – думал он, – и средневековый замок, мощный, суровый, может казаться красивым. Но тут – словно эльфы живут. Мебель, шторы, лепная отделка стен – на что это похоже? Рококо!»

Пройдя несколько коридоров, он почувствовал, что заблудился. «Совершенно не помню, как вчера выходил!» Мимо сновали слуги, но в утренней спешке никто и внимания не обращал на незнакомца. Наконец, один из них сжалился и указал путь к покоям Ласоро. Игорь торопился: принц уже ждёт, и, кроме того, в первый день нужно сделать так много! Он стремительно миновал несколько террас, поворотов, но должен был внезапно остановиться, потому что в эту минуту навстречу ему вышла небольшая и очень торжественная процессия. Впереди – женщина: невысокий рост, изысканное платье, в синих глазах будто отразилось небо. Она показалась Игорю изумительно огранённым бриллиантом, так безупречна была её красота. Он улыбнулся, едва заметно, из вежливости, и хотел быстро пройти, как вдруг все замерли.

Игорь моментально почувствовал, что сделал что-то не так…

– Вы не приветствовали мать императора! – приблизив к нему возмущённое лицо, зашипел один из придворных.

«Вот как!» – спохватился врач. И очень учтиво ответил:

– Простите, боюсь, я не посвящён в тонкости дворцового этикета. Что нужно сделать?

Женщина молчала, глядя на незнакомца с едва заметной улыбкой.

– Вы должны низко опустить голову и стоять так, пока мать императора не пройдет.

«А если у меня шея болит?» – весело подумал Игорь. Но в эту минуту раздался чудный, низкий, очень красивого тембра голос:

– Оставьте его. Это – врач моего младшего сына!

Сказано было тоном столь мягким и в то же время исполненным такого благородства, что врач невольно поднял глаза. Придворные нервно застыли. Верх неучтивости, понял Игорь, смотреть так прямо на королеву. Но не пошевелился, со спокойной простотой выдержал паузу и – поразился. Что увидел он в этом лице? Что так остро ударило в сердце? Какая-то особая одухотворённость? Или выражение грусти, спрятанное глубоко внутри? Ему ли не знать, что такое боль, особенно когда пытаешься скрыть её от других! А может быть, полное отсутствие высокомерия, так присущее особам высокого ранга, некая таинственная нежность? Достоинство! – понял вдруг он. То достоинство, которое человек носит внутри, в какое бы звание он ни был облечён свыше.

И тогда он слегка склонил голову…

«Откуда она знает меня? – подумал он, уходя. – Не припомню, чтобы вчера нас знакомили». Ещё немного покружив, нашёл, наконец, знакомую дверь.

– Доброе утро, принц, – приветствовал, входя, и с улыбкой рассказал о том, что несколько минут назад в одном из коридоров встретился с его матерью. – Кажется, я что-то напутал насчёт дворцового этикета.

– А, – засмеялся Ласоро, – прижаться к стене и стоять с низко опущенной головой?

– Да-да, именно это.

– Мама терпеть не может церемонии, но её вельможи…

– Мне всегда не нравились всякого рода «парчовые» традиции, но эта, пожалуй, более или менее гуманна. Возможно, лет через двести я её освою.

Игорь склонился к юноше и внимательно осмотрел швы.

– Неплохо, неплохо. Старайся не трогать руками. И познакомь меня с вашими медиками, хорошо бы даже сегодня.

Принц приготовился встать, но вдруг спросил:

– А что ты мне сейчас сказал? Когда вошёл?

– «Доброе утро». Я пожелал тебе доброго утра.

Ласоро улыбнулся:

– У нас говорят: «мира и света».

Игорь присел в кресло, стоящее подле кровати.

– Так, мира – понимаю, а почему – света?

– Имеется в виду духовный свет. Мир ты получаешь извне, а свет должен дарить сам.

– Даже так? – изумился Игорь. – И как же? Как я должен дарить свет?

– Очень просто: быть приветливым, добрым, щедрым. Свет – это доброта, которую творит наше сердце. А приближённые императора и его семья должны особенно стараться, потому что мы – в центре!

– В центре чего? Мира?

– Общества! На нас все смотрят, с нас берут пример.

Игорь задумчиво смотрел на юношу.