Жизнь на общем языке

– Просто ты любишь и торопился как можно скорей связать ваши жизни и быть вместе, – улыбнулась мудрой, всепонимающей улыбкой мама. И продолжила свое объяснение: – Понимаешь теперь, почему Клава не могла с ходу принять твое предложение. Она не может просто переехать к тебе и оставить бабушку и сына жить одних. Значит, это вопрос придется как-то решать. А как? Тебе переселиться к ним? Но это не очень удобно. Им сюда, к тебе? Это еще неудобней: квартира у тебя хоть и прекрасная, но меньше, чем у Софьи Михайловны. А она должна быть такой, чтобы у каждого была своя комната: у Софьи Михайловны в первую очередь, большая и удобная, и у Павла, и у вас с Клавдией отдельная спальная, и желательно еще и гостиная, и большая кухня. И такой размах не ради понтов, как принято это называть, а из жизненной необходимости: чтобы ни в коем случае не ухудшить жизнь Софьи Михайловны, привыкшей жить в определенных условиях. Честно говоря, ее вообще нельзя выдергивать из той обстановки, в которой она живет: из ее квартиры, где все ей удобно, гармонично и в радость, из ее привычек. На людях такого возраста тяжело сказываются столь глобальные перемены. Да и, к слову сказать, почему она должна куда-то переезжать и подстраиваться под ваши интересы и желания? Это ее квартира, ее жизнь. Значит, выход какой? Переезжать тебе к ним. В принципе не все так уж плохо в этом варианте. У Клавдии есть своя комната, Павлуша много времени проводит в Тыве, как-нибудь уместитесь. Ну, или снимать жилье рядом с их домом. Тоже вариант неплохой. Эту квартиру сдашь и вполне подъемно снимать любое жилье.

– М-да… – вздохнул тягостно Матвей, – это я реально протупил…

– Ничего, сынок, – погладила его по щеке мама. – Просто тебе никогда не приходилось думать о своей семье: о жене, детях, бабушках-дедушках, за которых несешь ответственность. То, что у вас с Натальей было, семьей считать нельзя вообще, потому для тебя это не пример. Ты привык жить один и отвечать только за себя в личной своей жизни, вот и упустил этот важный момент. А Клавдия, как бы она тебя ни любила, автоматически думает в первую очередь о людях, за которых отвечает. К тому же у Клавы не получилась семья, раз она одна воспитывает сына, и, может, она не уверена в себе как в жене или вовсе боится и избегает замужества по какой-то иной причине. Тебе бы, прежде чем огорошивать ее предложением, следовало бы сначала поговорить с девушкой откровенно и по душам.

– Да-а-а… – снова вздохнув, задумчиво протянул Матвей, соглашаясь с мамой. – По душам, откровенно, это хорошо. По душам – это замечательно. – И, выдохнув, улыбнулся, обнял Анастасию Игоревну и поцеловал в ее висок: – Мам, какая же ты у меня умная.

– Я-то да, – согласилась, усмехнувшись, она, – умная. А вот ты, сынок, похоже, в этот раз сглупил.

– Сглупил, – согласился с ней Матвей. – И теперь надо постараться мою глупость и просчет как-то исправить.

– Ты уж постарайся, – попросила его мама. – Постарайся.

Прошла еще неделя, но Ладожский так и не звонил, и не писал.

Вернулись Вася с Пашкой из Тывы. Василий выглядел пободрей, получше и здоровей, чем неделю назад, когда улетал на родину. Может, и на самом деле его там «человек хороший, но мракобес» подлечил или весь Валюшин род, в котором много знатных травников и есть свои целители.

Клавдия не стала его расспрашивать на эту тему, да и на долгие разговоры времени у них не нашлось бы: прилетели Василий с сыном поздним вечером, только и успели чай попить, и завалились спать. А совсем ранним утром они провожали Василия туда, за ту самую «ленточку».

– Вась, – предприняла еще одну, заранее обреченную попытку его отговорить Клавдия, – ну куда? Такое тяжелое ранение было, чудом же живой остался. Может, хватит? Детей же четверо, Валюха…

– Да все нормально будет, Клавуня. – Он притянул ее к себе и обнял, успокаивая и объясняя тихо на ухо: – Не могу я не поехать, там ребята мои, как я их оставлю. Да и брат пошел, ты же знаешь. Там сейчас большая нужда в крепких ребятах с хорошей реакцией и правильным глазомером.

Василий чуть отстранил ее от себя, посмотрел в лицо и усмехнулся:

– Как говорит наш замполит: «Сейчас важней надиндивидуальные ценности, одна из которых защита Родины. Мы обязаны отодвинуть свои шкурные интересы и сделать все, чтобы защитить Россию». – И добавил от себя: – Вообще-то, Клав, жить стоит только ради того, ради чего ты можешь умереть.

– О-о-о… – протянула безнадежно Клавдия, реагируя на его высказывания, и попросила. – Как там говорилось в известной книге: «Об одном прошу тебя, друг Аркадий, не говори красиво». Не грузи меня, Вась. И хочу тебе заметить, что «крепкие ребята с хорошей реакцией и глазомером» нужны не только на войне, но и нам здесь, в мирной жизни. – И, посмотрев ему в лицо, попросила уже со всем серьезом: – Береги себя изо всех сил. И вернись живым.

– Я постараюсь, Клавуня, постараюсь, – пообещал он, снова обнимая и прижимая ее к себе.