Жизнь наградила меня

А Бродский поздравил меня с необычной публикацией, возможно, открывающей дорогу в другие издательства.

– Как ты думаешь, есть у меня надежда попасть в MacDowell Colony? – спросила я Иосифа.

– Отчего же нет, попробуй. Дам тебе рекомендацию.

MacDowell Colony – это своего рода Дом творчества писателей, художников и композиторов. Написав заявление и приложив две русских и одну итальянскую книжку, я послала пакет в колонию. Находится она в городе Петерборо в штате Нью-Хэмпшир, в полутора часах езды от Бостона на машине. Это совершенно волшебное место. В сосновом лесу стоит викторианский деревянный дом с колоннами и башенками, а вокруг него, на довольно большом расстоянии друг от друга, разбросаны дома-студии, где живут и работают колонисты. У композиторов – студии с роялем. У художников – sky light (то есть с окнами в крыше). У писателей – только письменный стол, камин и кресло. В этих студиях есть и спальня, и даже крошечная кухня, хотя никто никогда ничего не готовит. Зато в них нет ни телевизоров, ни телефонов, и на дверях висят таблички с просьбой не навещать колонистов до половины седьмого вечера. Утром все собираются в центральном доме на завтрак и выбирают из обширного меню ланч. (Любое разумное желание удовлетворяется.) В час дня студии объезжает машина, и на крыльцо ставят корзинку с заказанным ланчем.

А в половине седьмого вечера колонисты снова собираются в большом доме на обед при свечах. Если хотите, и выпивку приносите. После обеда можно пойти в город в кино, можно навестить друг друга, иногда кто-то объявляет, что закончил картину, скульптуру, рассказ, поэму или сонату – все приглашаются в его (ее) студию посмотреть или послушать.

Самое главное, что проживание в этих райских условиях – бесплатное для тех, кто находится в стесненных материальных обстоятельствах. Как правило, писатели, композиторы и художники, не имеющие постоянного места работы, находятся именно в таких обстоятельствах.

Основали эту колонию в 1896 году Эдвард Макдауэлл и его жена Мариан. Эдвард Макдауэлл был композитором. Исполняли его произведения редко, он всю жизнь преподавал и был весьма стеснен в средствах. Мариан была из очень богатой семьи, но гордый Макдауэлл отказывался пользоваться ее деньгами. Когда он заболел и оставил преподавание, он «сдался» и разрешил жене купить в Нью-Хэмпшире землю с лесными угодьями. Мариан построила ему студию, чтобы он мог там сочинять музыку. Но Эдвард Макдауэлл уже был так болен, что работать не мог. И тогда им пришла в голову мысль пригласить в эту студию начинающего композитора, чтобы он сочинял музыку, не зная материальных и бытовых забот.

Теперь в колонии больше двадцати студий, в которых живут и работают композиторы, писатели и художники от двух недель до двух месяцев, в зависимости от их желания и возможностей. Колонию субсидируют богатые меценаты, многие из них в прошлом были сами нуждающимися колонистами. Среди них я запомнила Джона Апдайка, Леонарда Бернстайна, Аарона Копланда, Торнтона Уайлдера. Для того чтобы попасть туда, надо послать несколько произведений (писателю – рассказы, главы из романа или мемуаров, поэту – стихи, художнику – слайды, композитору – пленки или диски) и три рекомендации от известных в этой профессии людей. Кроме Иосифа Бродского, мне дали рекомендации поэтесса Маргарет Бувард и журналистка «Time» Патриция Блэйк.

Я прожила в колонии пять недель, начала писать роман. Наутро я перечитывала свои листочки и меня охватывал такой ужас, что я бросала вчерашнюю продукцию в камин на растопку. (Компьютеры еще не вошли в нашу жизнь.) Вероятно, я была так ошеломлена свалившимся на меня комфортом, что считала своим долгом сочинить произведение класса «Капитанской дочки» или «Анны Карениной». Но шедевра не получалось. Подружившись с коллегами, я узнала, что мои комплексы – обычный «синдром новичка». Многие литераторы, попав в эти идеальные условия, страдали «писательским блоком». Единственно, что я писала охотно, это письма родным и друзьям.

Например, Довлатову:

14 марта

«Здравствуй, милый Сережа!