Жизнь Наполеона

В первые месяцы своего консульства он осуществлял подлинную диктатуру, в силу обстоятельств ставшую необходимой. Человеку, которого внутри страны тревожили якобинцы и роялисты, да еще память о недавних заговорах Барраса и Сьейеса, которому извне угрожали готовые вторгнуться в пределы республики армии королей, нужно было продержаться во что бы то ни стало. Эта необходимость, на мой взгляд, оправдывает все самовластные меры, принятые им в первый год консульства.

Постепенно размышление, основанное на тщательных наблюдениях, привело окружающих к выводу, что он преследует исключительно свои личные цели. Тотчас им завладела свора льстецов; как это обычно бывает, они стали доводить до крайности все то, что считали мнением своего властелина[67]. Людям этого склада, вроде Маре или Реньо, оказывала содействие нация, привыкшая к рабству и хорошо себя чувствующая только тогда, когда ею повелевают.

Дать сначала французскому народу столько свободы, сколько он мог усвоить, и затем постепенно, по мере того, как партии утрачивали бы свой пыл, а общественное мнение становилось бы все более спокойным и просвещенным, расширять свободу, — этой задачи Наполеон себе отнюдь не ставил. Он не задумывался над тем, какую долю власти можно, не совершая этим неосторожности, доверить народу, а старался угадать, какой крупицей власти народ удовлетворится. Если конституция, которую он дал Франции, была составлена с каким-либо расчетом, — это был расчет на то, чтобы незаметно вновь привести эту прекрасную страну к абсолютной монархии, а отнюдь не на то, чтобы довершить ее приобщение к свободе[68].

Наполеон мысленно видел перед собой корону; его ослеплял блеск этой обветшалой побрякушки. Он мог установить республику[69] или хотя бы двухпалатную систему управления; вместо этого он все свои помыслы устремил на то, чтобы положить начало династии королей.

Глава 21. Преобразование Франции

Первые мероприятия диктатора были величественны, разумны и благотворны. Каждому была ясна необходимость твердой власти, — такая твердая власть была создана. Все возмущались продажностью и произволом последних правительств, — первый консул сделал хищничество невозможным и всячески содействовал лучшему отправлению правосудия. Все скорбели о том, что существование множества партий препятствует единению и ослабляет Францию, — Наполеон призвал к руководству делами талантливых людей всех партий. Каждого страшила мысль о реакции, — Наполеон железной рукой пресек все попытки реакционного переворота. Правительство Наполеона одинаково охраняло всех тех, кто повиновался законам, и беспощадно карало всех тех, кто дерзал их нарушать. Под влиянием преследований последние искорки католицизма разгорелись вновь, — Наполеон взял религию под свое покровительство и вернул священников к церковным алтарям. Западные департаменты страдали от гражданской войны, снова вспыхнувшей вследствие закона о заложниках, — Наполеон отменил этот закон, прекратил составление списков эмигрантов[70] и мудрым сочетанием кротости и твердости водворил на Западе полное спокойствие. Франция единодушно желала мира, — Наполеон сделал врагам мирные предложения. Когда Англия и Австрия пренебрежительно их отвергли, он своей изумительной победой при Маренго[71] добился от Австрии покорности, а затем с безрассудным великодушием все ей простил. Английский кабинет, эта зловредная олигархия, применяющая для страданий всего мира и для порабощения людей все те силы и знания, которыми она обязана свободе[72] — этот кабинет, самый могущественный и самый искушенный из всех врагов первого консула, видя себя покинутым всеми своими союзниками, был в конце концов вынужден заключить мир и признать республику.

Глава 22. Конкордат. Кодекс Наполеона

Наполеон уже не имел соперников среди великих людей нового времени; он достиг вершины славы, и если бы он захотел даровать родине свободу, он уже не встретил бы препятствий.

Особенно его восхваляли за то, что своим конкордатом он вернул мир и спокойствие церкви. Этот конкордат — великая ошибка, которая на целое столетие задержит раскрепощение Франции; Наполеону надлежало ограничиться прекращением всяких преследований[73]. Частные лица должны оплачивать своего священника так же, как они платят своему булочнику.

Наполеон всегда придерживался широчайшей терпимости по отношению к французским протестантам; в годы его правления того, кто осмелился бы заговорить о возможности нарушения этого основного права человека, сочли бы сумасшедшим. Безошибочно определив, в чем зло, препятствующее очищению католичества, он просил папу отменить безбрачие священников, но не встретил сочувствия в римской курии. Как он сказал Фоксу[74], вздумай он настаивать на своем предложении, все с негодованием сочли бы это протестантизмом чистейшей воды.