Жизнь, наполненная смыслом. Прикладная логотерапия

Почему смерть должна пугать меня, если я исчерпывающе прожил жизнь в каждом ее мгновении? Чего я должен бояться, если я не уклонялся от вопросов и предложений жизни? И дело не в том, что смерть станет в результате более благосклонной. Наверное, иногда она может быть для нас другом и избавителем, но точно так же она может внезапно жестоко и мучительно уничтожить нашу жизнь. Определенная боязнь того, как именно наступит смерть, вероятно, всегда сохранится. Однако разрушительную силу, пронизывающую жизнь и подрывающую ее осмысленную структуру, смерть утрачивает, если человек живет с осознанием реальных возможностей, которые всегда предоставляет жизнь. Страх смерти основывается на неутоленной потребности жить насыщенно и целостно. Согласно экзистенциальному анализу и логотерапии, это и есть то, к чему в глубине всех своих желаний стремится человек. Эта воля к осмысленной, полноценной жизни представляет собой движущую силу, нереализованность которой скрывается в страхе смерти.

Но этим страх смерти полностью не объясняется, потому что нам не известен в точности предмет страха. Собственно говоря, смерть — только символ чего-то, лежащего глубже. В глубине души страх перед смертью предстает как страх перед "ничто". То есть страх смерти — это страх "не быть", "не жить", "не быть самим собой" или же страх перед никчемностью своей жизни. Таким образом, страх смерти может быть связан с ощущаемой пустотой жизни.

Сам непостижимый факт, что я почему-то появился на свет, наводит на мысль, что это, по-видимому, должно иметь какое-то значение. Однако этот "онтологический смысл" моего бытия — смысл моего существования на этой земле, моего предназначения, смысл всей моей жизни — я могу понять лишь частично. Ибо смысл, который нечто имеет просто потому, что оно есть, может быть известен, собственно говоря, только его создателю. Этот мир создан не нами, и поэтому нам не дано знать, почему существует мир и почему он так устроен, почему существую я, почему существуют беды, болезни и несчастья. Вопрос об "онтологическом смысле" не является "делом" человека. Ответ на него, наверное, можно попытаться найти в философии, но, по сути, он относится к особой области религий. Религии дают знание, которое выходит за пределы объективного знания людей.

Поэтому мы не можем точно сказать, какой смысл имеет наше собственное бытие. Мы можем в этот смысл только поверить. Мы несем в себе чувство, что мы здесь не просто так, что это зачем-то нужно, и потому очень трудно согласиться с мыслью, что жизнь была прожита впустую. Если осмысленная жизнь не удалась, явное противоречие между интуитивным пониманием бытия и реально прожитой жизнью порождает отчаяние.

В тягостном сознании того, что прожитая жизнь была бедна смыслом или вообще лишена его, появляется ощущение "экзистенциального вакуума", которое словно пропасть зияет посреди прожигаемой за самыми различными занятиями жизни. Хотя имеется все для того, чтобы жить, но нет того, ради чего стоит жить. Это — типичное чувство "экзистенциальной фрустрации". Если человек пытается изо дня в день, используя самые разные средства и способы, избавиться от пустоты и скуки и все же продолжает от них страдать, то насколько ужасной тогда должна быть для него смерть? Не будет ли он тогда воспринимать ее как концентрированное выражение своей непрожитой жизни, как абсолютное "ничто"?

В связи с этим вполне можно понять, почему человек пытается вытеснить, "перехитрить" смерть. Подточенный смысловой пустотой, он избегает всего, что в его представлении может символизировать "пустоту" — пустой квартиры, пустых отношений, а также покоя или смерти. Но вытесненная смерть по-настоящему делает жизнь лишенной смысла. И мы можем избежать ничтожности своего существования, уничтожения себя как экзистенциального существа, только если у нас есть ответ на вопрос "Для чего жить?".

Однако это "для чего" никогда нельзя создать или сконструировать самому. Оно уже имеется — его нужно только найти, воспринять. Смыслом не может быть все, что угодно, — это всегда совершенно определенная возможность, которая имеет ценность и, будучи реализованной, навсегда сохраняется в прошлом прожитой жизни. И эта возможность также только тогда обретает смысл, когда она подходит данному человеку.

Ни успокаивающие фантазии, ни желания, ни хорошо продуманные ценностные суждения не способны помочь отчаявшемуся. Покончить с "экзистенциальным вакуумом" может только решительный и активный реализм, при котором тот факт, что человек смертен, не вытесняется, а расценивается как один из основополагающих элементов жизни. Если же этого не происходит, то тогда мы не живем, а грезим.