Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача

Сорки смеялся, некоторые в операционной тоже засмеялись, но так и не поняли, в чем дело. Я растерянно молчал, пытаясь осознать, что же случилось. Он ни под каким бы соусом не показался здесь, не будь у пациента хорошей страховки.

Большой Мо, так его называли, исчез за белой дверью. Миссис Макфадден, менеджер операционной, сухо улыбнулась мне.

— Доктор Зохар, вам лучше теперь уйти, доктор Соркиправ, это ужасная ошибка, я так сожалею…

Она полностью зависела от Сорки, он дал ей работу, как, впрочем, и половине штата этой больницы. «Он к тому же и трахает ее», — подумал я прозаично. Слухи ходят о самых различных сексуальных аппетитах Большого Мо.

Я медленно снял грязные перчатки, попробовал забросить их в корзину и промазал. Никто не проронил ни слова, они знали, что Сорки был самым большим боровом у корыта. Зачем им неприятности? Сорвав маску с лица, я посмотрел на Радецки, он был на моей стороне.

— Всего хорошего, леди! — Я поклонился операционному технику и циркулянтке, теперь полностью проснувшимся и с наслаждением наблюдавшим за представлением. Два хирурга борются за богатого пациента. Как забавно!

— Спасибо, Павел, до этого момента вы делали все прекрасно, постарайтесь не убить этого парня.

Пинком открыв дверь в коридор, я оглянулся на пациента. Я почти забыл, что он человек. Его жена, наверное, сидит снаружи. Должен я пойти и поговорить с нею? Нет, жирная свинья Сусман уже навешал ей лапши на уши: «Доктор Сорки — наш лучший хирург. Доктор Зохар уже начал операцию, а теперь доктор Сорки выполнит самые сложные этапы, ваш муж находится в лучших руках». Этот трюк мне знаком, уже не в первый раз они похищают пациентов у меня и моих коллег. Но сегодня — какова наглость! Увести пациента прямо с операционного стола!

Я снял зеленую операционную шапочку, сменил халат и пошел в буфет, где нас всегда ждали свежие рогалики, кофе и сливки. У меня не было во рту ни крошки, после тяжелой операции всегда ужасно хочется есть. По дороге к лифту я размышлял о случившемся, и мой гнев нарастал.

В ожидании лифта я рассматривал картины на стенах, настроение не улучшалось, несмотря на все попытки отвлечься. Наконец лифт прибыл, он оказался пустым; как только двери закрылись, я со злостью пнул стенку.

Черт! Удавить бы этого ублюдка…

В этот час буфет был пуст, там сидели лишь двое сонных частных врачей пенсионного возраста, поглощенных финансовыми страницами «Нью-Йорк Репорт». Телевизор на стене был постоянно настроен на Си-Эн-Эн, которая передавала утренние новости с фондовой биржи, как будто они вызывали общий интерес врачей, посещающих буфет. На стене висели фотографии недавнего гала-обе-да: одетые в смокинги доктора, самодовольные пьяные лица. В углу стояла большая кофеварка с двумя полными флягами кофе, в одной фляге кофе был обычным, в другой — без кофеина. Мое внимание сосредоточилось на горе свежих рогаликов из ближайшей пекарни. Только в Бруклине можо найти такой восхитительный выбор рогаликов: обычные, с семенами сезама, мака, чесноком, луком, солью, яйцами, цельной пшеницей! Я разломил рогалик с маком и намазал его толстым слоем сливочного масла. Восхитительно! Пережевывая рогалик, с чашкой кофе в руке я вернулся к лифту и спустился в хирургическое отделение на шестом этаже.

Мой кабинет был весьма большим, с высоким потолком и толстыми стенами. Старая постройка, сейчас совсем не то — пластмассовые стены и полые фанерные перегородки комнат. Широкое окно впускало свет и шум с Шестой авеню под нами. Я гордился видом, открывающимся из окна на запад. Сначала церковь, позади нее железная дорога, по ней регулярно ходит поезд от Кони-Айленда до Манхэттена. Видна статуя Свободы, но она выглядит маленькой на фоне зубчатых небоскребов. Дальше Стэйтен-Айленд с паромной переправой. Паромы курсируют все время, на их борту любопытные экскурсанты, осматривающие достопримечательности, и жители пригородной зоны. На горизонте можно разглядеть Нью-Йоркский аэропорт, а на небе точки самолетов. Хоть сколько стой у окна и развлекайся.

— Доброе утро, доктор Зохар!

Я повернулся и увидел улыбающуюся Анн.

— Вы сегодня рано.

Я ответил ей кривой улыбкой. Анн была миниатюрной блондинкой с приветливым лицом, к сожалению, весьма испорченным рубцами после юношеских прыщей. Она тщательно маскировала их толстым слоем макияжа, но никакое количество косметики не могло спрятать синяк вокруг левого глаза. Все мы знали, что Анн избивал муж.

— Доктор Вайнстоун просил вас зайти, как только придете.

— Чего он от меня хочет? — громко проворчал я. Она пожала плечами, откуда ей знать?

— Хорошо, я зайду.

— Я слышала о вашей стычке с доктором Сорки в операционной.

— К черту Сорки! — обрубил я, избегая расспросов. Мой тон был отвратителен, сегодня не мой день. Анн уступила мне дорогу.

* * *