Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача

«Почему она это сделала?» — спрашивал я себя по пути в ОНПМД… Вайнстоун заботился о ней и опекал, как собственную дочь. Я видел ее открытку, подаренную ему на Рождество: «Лучшему боссу в моей жизни, огромное спасибо за обворожительный подарок. Твоя Бев». Мы никогда не узнаем, что происходило между ними за закрытыми дверями.

* * *

— Марк, что еще вы припасли для меня? — спросил Кардуччи.

На этот раз мы были одни. Увидев папку, он предложил:

— Давайте посмотрим.

— Здесь полная документация и анализ шестидесяти семи случаев смертей и осложнений после операций Сорки, начиная с 1994 года по сегодняшний день.

Кардуччи погрузился в изучение дела, время от времени уточняя неясные моменты. Иногда он с шумом выдыхал воздух и приговаривал:

— Очень хорошо, просто замечательно, настоящее расследование… Неужели вы один все это собрали?

— Нет, конечно, здесь всем хватило работы: Раску, Бахусу и Чаудри, нескольким частным хирургам и мне. Раск систематизировал все случаи в хронологическом порядке. Работа велась с одобрения Вайнстоуна.

— Как и в прошлый раз, я попрошу вас отобрать только десять-двенадцать историй болезней. Садитесь и выбирайте не спеша, мне надо позвонить.

Эта папка — свидетельство ужасающих серийных убийств; как мне решить, какие из преступлений более тяжкие? Все равно что сравнивать удар ножом в сердце с выстрелом в голову. Возможно, Кардуччи поможет мне отобрать случаи, которые нельзя опротестовать как результат «непредвиденных осложнений» или «некоторого отклонения от стандартов оказания помощи».

Я взял красный маркер. В 1994 году пациенту зачем-то была выполнена лапаротомия и ревизия общего желчного протока в связи с множественными метастазами в печени… Восстановление проходимости кишечника после колостомии у септического пациента с полиорганной недостаточностью — просто сумасшествие.

Мне стало не по себе уже после нескольких возмутительных и ничем не оправданных вмешательств Сорки: восьмидесятипятилетний пациент, девяностосемилетний, распространенное метастазирование, не подлежащие удалению опухоли, непозволительно большие операции на ослабленных пациентах. Почему бы не обойтись консервативным лечением? Появился Кардуччи.

— Ну что, Марк, готово?

— Доктор Кардуччи, я не в силах выбирать, посмотрите все, чтобы представить обитую картину.

— Марк, прежде всего обращайте внимание на вопиющие моменты, которые он не сможет оправдать ничем. Он купит лучших адвокатов в городе и приведет экспертов, готовых подтвердить любой способ лечения. Неужели вы не знаете как легко нанять продажного эксперта?

— Каким образом?

— Довольно просто, его адвокаты отправляются в Калифорнию или Техас и вылавливают пожилого профессора хирургии, который за не очень большие деньги съездит в Нью-Йорк и заявит: «Да, произошло непредвиденное осложнение, но больной находился в очень тяжелом состоянии и врач стремился спасти ему жизнь. Возможность консервативного лечения оставалась, но доктор Сорки выбрал другой путь, вполне допустимый в данной ситуации». Поэтому вам необходимо отобрать беспроигрышные варианты, когда преступление очевидно!

— Тогда давайте я вам расскажу одну историю, чтобы продемонстрировать, как работает чудовищный ум Сорки.

— Давайте, — согласился Кардуччи, невольно вздохнув.

— Эта история была представлена одной из первых на М&М конференции после моего прихода в Парк-госпиталь. Именно тогда я столкнулся с безумным феноменом по имени Сорки. В госпиталь поступила женщина восьмидесяти одного года с диагнозом рак молочной железы. К тому же у нее был цирроз печени с нарушением функции. Сорки, разумеется, сделал мастэктомию. Секторальную резекцию молочной железы он не признает как метод лечения. Хотя его решение пока можно признать допустимым. Дальше начинается…

Послеоперационная рана нагноилась от цирроза печени, при котором раны плохо заживают. Сорки выполняет холецистэктомию и делает холангиографию, хотя желтуха пациентки была связана не с камнями в желчном пузыре, а с циррозом и ухудшением функции печени из-за сопутствующей инфекции и стресса.

Затем он замечает у пациентки грыжу в пупочной области, выпячивание увеличивается из-за асцита после холецистэктомии. Кстати, он мог бы устранить грыжу во время холецистэктомии. Тем не менее он идет на грыжу и опять оперирует больную под общей анестезией и одновременно устанавливает постоянный внутривенный катетер для химиотерапии. Почему бы и нет? За это он может предъявить отдельный счет.

Через несколько дней абдоминальная рана разваливается, и кишка вываливается наружу. Снова операция, и не последняя, позже рана опять расходится, в этот раз частично, и он оперирует вновь. На этой стадии у больной развивается тяжелая печеночная недостаточность, гной выделяется отовсюду — из груди, подмышечной впадины, живота. Только тогда Сорки прекращает оперировать. Он заканчивает свою работу, хотя онкологи все еще продолжают химиотерапию этой умирающей и септической пациентке.

— Замечательно, этот случай должен быть первым из двенадцати в вашем списке.

Перед моим уходом Кардуччи вдруг спросил: