Жизнь? Нормальная: Повести и рассказы

— Дал им семь песен, — продолжал он, прикончив «Завтрак туриста». — Так в них, видите ли, нет находок. С именитых и со своих они находок не спрашивают. Руку, руку бы мне! — простонал он за килькой в томатном соусе. — А наш-то, великий! Нужен тебе отзыв — лезь под корифееву кровать, лай по-собачьи. Король забавляется. Аль-Ка-поне. Коза Ностра…

— А ты хуже козы. Мерзавец ты, — озлобился я. — Из-за ерунды какой-то в люди не можешь выйти. И ведь не по канату тебе, дураку, ходить, а под кровать и все тут. Удобно даже. И движения-то самые элементарные: согнуться, на четвереньки и это… осуществить заползание.

— Чтоб я к этому подлецу…

— Так ведь подлец-то он, а не ты. А ты внутренне чистый, лаешь себе под кроватью…

— Дядя! Вместо осуждения этой скотины…

— А ты и осуди. Посмотри на него из-под кровати с презрением, тявкни сардонически. Дай своим, так сказать, собачьим голосом понять ему, что хоть ты, в некотором роде, и на четвереньках, а моральный перевес на твоей стороне.

— Никогда! — клокотал Сева.

— Молётой шелофэк!

Мы вздрогнули. Это был голос плотника-интеллиген-та.

— Отфетстфений съёмтшик, — используя пенсне, как лорнет, он глянул на наряд-квитанцию, — гр. Тшюкин ест праф. Я биль шестний мьюзикант!! — надрывно воекликнул он. — И фот…

Лаосом факира он откинул крышку скрипичного футляра. На бархате, словно колье королевы, жемчужно отсвечивал сталью топор.

Это был символ.

Сева икнул, попятился к двери и выскочил из квартиры.

На лестничной клетке осторожно тявкнул пес. Гавкнул уверенно. Затопали сапопи и заливистый лай стал спускаться по лестнице.

Развалясь на диван-кровати, душился от смеха плотник.

— …хо, хо… Гм. Вот так мы и перевоплощаемся. Итак, — он слорнировал наряд-квитанцию, — гражданин Щукин, с вас за раму и племянника.

За классное исполнение мужской роли и гуманизм в искусстве он получил большую «Экстру»,

Девальвация

— Смерть! Поверженному смерть! — алкала крови чаша Колизея.

Луций Муций Куций свирепо занес меч.

— Ударю мимо сердца, — шепнул он. — Умри фиктивно.

Риакуешь ради меня? Ты настоящий ТОВАРИЩ, Луций!!

— Ты это… тово… без высоких слов, — смутился польщенный гладиатор.

Резануло болью под мышкой. Я сделал мостик, ковырнул сандалией воздух и закостенел на песке.

Толпа взревела. И, ахнув, замерла.

Я приоткрыл глаз: ловко, головкой, Луций принял венок, брошенный из ложи Цезаря.

— Отныне он ГРАЖДАНИН Рима! Гражданин Куций Л. М.!! — ликовали трибуны…»

— Чуркин! Анатолий!! Оглох, что ли? К директору.

Я вернулся в свой в©к за миллисекунды и задвинул ящик стола с раскрытым романом о римлянах.

«Если директор назовет просто Чуркиным — свободно могут прибавить. Десятку», — считал я варианты, шагая по коридору. — «Ежели ТОВАРИЩ Чуркин — остаемся при своих и расписываемся «Ознакомился» в приказе со взысканием…»

Дорожка, мягкая и длинная, как удавшаяся жизнь, вела к зеленому столу-стадиону. Мне не предложили сесть в кресло, состоявшее как бы из мячей, обтянутых кожзаменителем.

— Полюбуйтесь, ГРАЖДАНИН Чуркин А. П., — ржавым голосом оказал директор и протянул мне повестку.

«До гражданина докатился!» — молча воскликнул я и, как подпиленный, упал в упомянутое выше кресло.

О рекламе

(ЭССЕ)

Неохватна информативная значимость…

Но давайте на примерах.

Вы потушили сигарету и вспомнили, что лет десять не были в Большом. Посмотрите рекламу в вечерней га-зете. Сегодня балет «ПРОТОПОП АВВАКУМ». Или — собор лауреатов.

Скажем прямо, вам не стоит суетиться перед зеркалом.

Собирайтесь спокойно.

Начало-то в 19 часов!

Вы страдаете морокой болезнью.

Отличная болезнь!

Живите.

Выполняйте план.

Но не огибайте! Мыс Горн. Не плавайте зимой в Бискайском заливе. И на Черном море.

Но можно и наоборот. Так думает рекламное бюро и предлагает вам Черноморский круиз в ноябре.

Погас ваш голубой экран. Выписывайте марки телевизоров из объявлений. Теперь вы знаете, от каких покупок вам следует воздержаться.

Реклама помогает. Развлекает.

Моего соседа.

Вот вчера.

С 8-00, как сообщало объявление, в Чертанове открывалась новая булочная. Иван Степанович, человек большой души (он одалживает мне плоскогубцы), уже затемно занял позиции у дверей точки. Затем лично пронаблюдал, как зав. отделом кадров Чертановского торга разрезал ленточку.

— Уходите без покупки? — упрекнула И. С. кассирша-долгожительница.

— Ну вас. Некогда, — буркнул ветеран и помчался на выставку-продажу гарнитуров «Грация». Уклонившись от примерки и покупки, труженик для порядка глянул в газету. Дирижерские палочки распродавались в другом конце города.

— Вам на какой темперамент? — вежливо, спросил продавец. — Вот этой можно проколоть концертмейстера. Этой — ковырять в зубах при овациях…

Величие предстает в бронзе и камне. Памятник бы Ивану Степановичу за великое простодушие.

Любовь в садах

(КАНВА РОМАНА)

Основу жизни добывали для полива трудно, как нефть в фильме «Оклахома».

На одна тысяча шестьсот четвертом ведре живительной влага оставила его жена.

На седьмом валенке покинула его дочь (в валенках дозревали помидоры). Но…