Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917

Несмотря на всякого рода переживания и невзгоды, без которых не может обойтись ни одна человеческая жизнь, я должен, однако, признать, что моя жизнь сложилась очень благоприятно, как для научной деятельности, так и для частной жизни. Я мог уделять науке значительную часть своего времени, потому что мне не надо было для нужд моей семьи тратить много времени на посторонние заработки. В особенности важно это было в самом начале моей научной работы, когда мне приходилось самому, без помощи профессоров, знакомиться со всеми курсами химии, — в особенности органической и физической, — при чем последняя тогда еще не была введена даже в университетские программы. Что же касается моей семейной жизни, то она сложилась для моей научной деятельности весьма счастливо. Тотчас же по оставлении меня репетитором при Артиллерийской Академии, я женился на В. Д. Ермаковой, которую знал перед этим в течении 10 лет и которая по своим воззрениям и скромному характеру наиболее всего могла дать уютную и спокойную жизнь для меня и способствовать моей научной работе. Я не ошибся в своем выборе и в своей жене нашел замечательную мать и такого друга в жизни, какого редко можно встретить в современных условиях. Несмотря на то, что мы имели четырех детей, вся забота об них в их детстве целиком легла на жену, и мне очень мало пришлось отвлекаться от своих научных занятий для семейных дел. Я не могу здесь не выразить моей глубокой и искренней благодарности моей жене за ее заботу и за ее помощь в моей научной жизни. Если и удалось мне много сделать, то в значительной степени я обязан ей.

Точно также наши дети с самого детства доставляли нам только одно утешение, как своим поведением, так и успехами в ученьи. Огорчения пришли, когда они приступили к самостоятельной работе. Два наших сына, Дмитрий и Николай, геройски погибли при исполнении своего долга: первый на войне 1914 года, а второй в Африке (Бельгийское Конго) при изучении открытого им средства для лечения желтой лихорадки.

Огорчение сопровождает и ныне нашу жизнь, так как, когда я пишу эти строки, наши любимые дочь Анна и сын Владимир со внуками и внучками, находятся далеко от нас и неизвестно, приведет ли Бог когда-либо увидать их, так как наш возраст не дает нам возможность загадывать о будущем.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В СТАРОЙ РОССИИ

1867—1914

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ДЕТСТВО И ГОДЫ УЧЕНИЯ

Я родился 9/21 ноября 1867 года в Москве на Средней Пресне в квартире моего дяди Александра Алексеевича Ипатьева, жившего тогда в доме Ураносова (угольный дом Средней Пресни и Безымянного переулка): мои родители жили там временно, так как отец, Николай Алексеевич, тогда достраивал собственный дом.

Первые мои воспоминания относятся к очень раннему возрасту: когда мне было около 3-х лет, нянька заперла меня в темной комнате, и пошла повеселиться, кажется, в ближайший трактир на Большой Пресне. Это настолько меня испугало, что со мной случился нервный припадок, который стал повторяться. По ночам я вскакивал с постели и, ничего не сознавая, бродил по комнатам. По видимому, мое состояние было весьма серьезным, а потому мои родители, несмотря на свои скромные средства, обратились за советом к лучшему тогда доктору по нервным болезням, проф. Кожевникову. Мне пришлось выпить не малое количество бромистых солей для успокоения нервной системы. Когда это не помогло, то доктор посоветывал переменить обстановку моей жизни и отдать меня временно в другую семью.

Мои родители так и сделали, и на некоторое время меня отдали на житье в одну зажиточную немецкую семью. Я не помню фамилии этой милой семьи; единственное, что удержалось в моей памяти, это — воспоминание об их рыжей упряжной лошади, которой я часто любовался, как на конюшне, так и во время прогулок в экипаже. Удивительно, что и в дальнейшей моей жизни лошади были всегда моей страстью и верховая езда была моим спортом.

Другое воспоминание об этой жизни касалось моего отъезда из этой семьи, когда моя мать, Анна Дмитриевна, приехала за мной, чтобы взять меня домой и отвезти меня в село Богородское, где отец имел свою дачу. Я отлично помню этот переезд, мою радость, что я еду домой, к матери, но вспоминаю также и печаль, и слезы той особы, на попечение которой я был отдан. Мне говорили потом, что эта немецкая семья очень хотела меня усыновить, так как они не имели детей.

Это было второе предложение моим родителям отдать меня на воспитание и усыновление. Отец мне рассказывал, что вскоре после моего рождения богатые фабриканты Кожины, с которыми отец имел дела в качества архитектора, также предлагали ему отдать меня им с тем, чтобы я был ими усыновлен и сделался их полным наследником. Кожины были нашими соседями и владели большой площадью земли; они с большой симпатией относились к моему отцу и предлагали ему за меня большую для того времени сумму денег (5000 рублей).