Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

В декабре 1922 года было устроено празднование 5-летия существования ВСНХ. Хотя, по правде сказать, достижения за эти годы не были так велики, чтобы стоило справлять юбилей, но тем не менее правительство нашло нужным устроить этот праздник. В залах здания Советов были выставлены портреты членов Президиума, диаграммы развития различных отраслей промышленности, некоторые экспонаты производства и пр. Публика допускалась только по особым билетам. В день праздника было устроено публичное вечернее заседание Президиума, на которое были приглашены члены правительства и делегаты от разных трестов и учреждений. На эстраде заседал президиум с народными комиссарами, а в креслах — делегаты и гости. Началось заседание речью Богданова, который огласил поздравительные телеграммы, как от Совнаркома, так и от отдельных наркоматов. После его речи говорили некоторые члены правительства, а также член Коллегии ЧК Уншлихт, который в своей речи подчеркнул, что ЧК зорко следит за деятельностью всех учреждений ВСНХ и будет стараться обнаружить вредительскую работу, проделываемую, врагами народа. Короче, речь имела тот-же лозунг, какой был дан царем Николаем I-ым при учреждении жандармского корпуса: утирать слезы угнетенным и беззащитным гражданам. После речей был показан фильм, имевший целью в виде аллегорий показать будущее развитие промышленности; фильм сделан очень плохо и совершенно нехудожественно.

В январе 1923 года исполнилось также пятилетие существования Чрезвычайной комиссии или, как ее обычно называли, «ЧЕКА», которая представляла из себя совершенно независимый комиссариат, возглавляемый Ф. Э. Дзержинским. Ее сила была безгранична и ее действия не подчинялись никакому контролю. Это было государство в государстве и понятно, что без подобных учреждений не могла обходиться ни одна революция. Но с введением НЭП’а было неудобно иметь такое учреждение, а потому было решено влить его в Комиссариат Внутренних Дел, который до того времени обладал слабым авторитетом. В начале 1923 года был издан декрет, по которому ЧК ликвидировалась, а вместо нее для надзора за контрреволюцией организовалось Главное Политическое Управление при Комиссариате Внутренних Дел. Дзержинский был назначен Народным Комиссаром и председателем Коллегии ГПУ. В сущности, все оставалось по старому, только вывеска была изображена несколько иначе. По случаю пятилетнего юбилея и указанного переименования было устроено особое празднование. Во-первых, на Красной Площади в Москве был сделан парад войскам особого назначения, состоящим в ведении ЧК, а теперь ГПУ. Войска эти, особым образом формируемые (их насчитывалось по всему Союзу до 100.000), являлись как бы охраной революции и были посылаемы для усмирения всяких мятежей и волнений против советской власти. Эти войска имели более красивую форму, были отлично одеты и питаемы, пользовались многими привиллегиями, которые были совершенно недоступны другим красноармейцам. Многие бывшие офицеры царских гвардейских пехотных и кавалерийских полков были взяты на службу в эти войска для надлежащего их обучения и внедрения в них суровой дисциплины. И надо отдать справедливость, что в то время эти войска выглядели гораздо более дисциплинированными, чем красно-армейские части.

Я часто задавал себе вопрос, почему бывшие офицеры из дворянских фамилий согласились идти на подобную службу, зная наперед, что они должны будут идти для усмирения крестьянских и рабочих волнений. Я понимаю, что служить солдатом или офицером в армии, созданной для защиты отечества от иностранного вмешательства, есть долг каждого гражданина, какая бы ни была власть в его стране. Но участие в жестоком наказании людей, которые желают высказать свое недовольство тяжелыми условиями их жизни, я не могу оправдать никакими доводами. Ответ на подобный вопрос я получал не раз от лиц, которые были близки к этому учреждению. Те бывшие офицеры буржуазных семей, которые решали идти в эти карательные отряды, оправдывали свое поведение желанием отомстить крестьянам, которые разрушили имения их отцов, украли все их достояние, а во многих случаях убили их родных во время погромов в начале революции. С точки зрения, как культурного человека, так и христианина, такое поведение заслуживает только одного презрения; идейный коммунист, который убивает своего политического противника, хотя также достоин глубокого порицания, но все-же скорее может найти себе защиту в своих действиях, чем офицер-палач, который вымещает свою злобу на совершенно невинных людях.