Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

Пятаков пришел ко мне с бутылкой шампанского, которое ему было вручено на станции провожающими. Он спросил меня, по какому поводу я еду в Германию. Я об’ясиил цель моей поездки, и он вполне одобрил решение правительства предоставить мне возможность часть моего времени посвятить научной работе заграницей; тот ущерб, который может понести СССР от моего пребывания заграницей, может быть в значительной степени вознагражден приобретением мною новых сведений в науке и технике, которые впоследствии могут быть развиты и в нашей стране. Он мне только дал совет не продешевить свой труд и быть вообще осторожным при разговорах с капиталистами. Главной же темой нашего разговора было его устранение из Президиума ВСНХ, где он был, по моему глубокому убеждению, наиболее полезным работником. Его смелый характер, уменье сразу видеть слабые места в докладах, быстрое распознавание главного от второстепенного, таковы были главные достоинства этого большевистского деятеля в советской промышленности. Я не мог бы указать другого партийца, который мог бы с большей пользой заменить Пятакова на его посту в ВСНХ.

В разговоре с ним в вагоне я прежде всего высказал ему мое удивление по поводу речи произнесенной Дзержинским в Политбюро в июле прошлого года, в которой он резко нападал на деятельность Пятакова. Я задал Пятакову вопрос, почему такое тяжкое обвинение Дзержинского, которое он произнес в таком секретном для простых смертных учреждений, каким является Политбюро, было опубликовано во всех советских газетах. Юр. Леон, ответил мне, что это, конечно, дело его врагов, которые не стесняются никакими средствами, чтобы уронить его не только в глазах партийцев, но и всех граждан Союза; весь этот инцидент произвел на Пятакова очень тяжелое впечатление, и он сказал мне, что даже рад, что получил приказание быть председателем особого торгового представительства в Америке, которое было названо Амторгом и помещалось в Ныо-Иорке. Но ему предстояло впереди очень трудная задача — достать американскую визу, что было сопряжено с большими затруднениями. Ввиду того, что Соед. Штаты не признавали Советского Правительства, каждый советский гражданин, желающий получить визиторскую визу сроком не более, чем на год, должен был получить от Рижского Американского Консула свидетельство, что просящий визу не коммунист и для Америки в моральном и политическом отношении не представляется опасным человеком. Принимая во внимание, что Пятаков, один из ближайших сотрудников Ленина, был очень заметной фигурой, хорошо известной в заграничных кругах, было совершенно невозможно скрыть, что он коммунист. И потому несмотря на все хлопоты, которые были предприняты в Берлине о допущении его в’езда в Соед. Штаты, Пятаков визы не получил и должен был вернуться обратно в СССР, где опять занял место Управляющего Государственным Народным Банком. Вместо Пятакова председателем Амторга был назначен гораздо менее известный большевик Гуревич (доктор по профессии), сумевший разными путями ввести в заблуждение американские консульства в Риге и Берлине и проникнуть на территорию Соед. Штатов в качестве беспартийного гражданина СССР.

Прибывши в Берлин, я, прежде всего, повидался с А. Е. Мозером, которого еще перед его от’ездом в Берлин (он уехал в Берлин на один месяц ранее меня) я просил повидать д-ра Каро и поговорить предварительно об условиях моей работы в их компании, сообщив ему, что советское правительство разрешило мне войти в контакт с этой фирмой. А. Е. был настолько любезен, что исполнил мою просьбу и в значительной степени облегчил мне переговоры с Каро, как относительно количества времени, которое я мог бы отдать фирме для моей научной работы, так и денежного вознаграждения и расходов по приезду в Берлин из СССР.