Жизнь, отданная борьбе

Впоследствии послушные партийные историки сотворили миф о том, что февральские событие были хорошо организованной авантюрой партии «Дашнакцутюн», желавшей при поддержке Антанты восстановить старые порядки. В реальности же имел место выплеск народного негодования и отчаяния, порожденных человеконенавистнической властью отребья, гордо именовавшего себя Ревкомом. Немаловажным является и свидетельство Туманяна о том, что восставшее не опустились до братоубийства — ни один коммунист или военнопленный не был казнен ими. Поэт, в отличие от историков, лгать не мог.

В дополнительных сведениях Туманяна Орджоникидзе и другие большевистские руководители не нуждались. XI армия перешла в широкое наступление. 12 апреля пал Ереван. 20 апреля восставшие отступили в Зангезур, где еще 25 декабря 1920 года Нжде провозгласил Сюникскую Армянскую Республику.

Вернемся к Мадату Осипову. Как уже было сказано, в это время он находился в Москве, где работал в одной из столичных партийных организаций. Здесь он познакомился со своей будущей супругой Лидией Ратовой. По воспоминаниям Лидии Арсентьевны, сначала ее родители были не в восторге от выбора дочери, однако упорство карабахца взяло вверх (В нашем распоряжении находится небольшой отрывок из воспоминаний Л. Ратовой-Осиповой, любезно предоставленных нам ее внуком — проживающим в Москве В. М. Осиповым). В конце мая Мадат, уже сочетавшейся браком с Лидией, неожиданно для всех объявил ее родным о намерении вернуться на родину. Решение неординарное, если учесть, что в Москве были и перспективная работа, и уже налаженные связи. Чем было оно вызвано? В своих воспоминаниях Лидия Ратова-Осипова пишет: «На настойчивые просьбы отца объяснить причину своего странного решения, он ответил: “на Кавказе попираются принципы Ленинской национальной политики. Я должен быть со своим народом. Уже написал заявление в Московский городской комитет с просьбой отпустить меня с соответствующей характеристикой в Ганджу"». Наивный человек! Откуда было ему знать, что главным попирателем так называемой ленинской национальной политики являлся сам Ульянов-Ленин…

Как бы там ни было, в июне 1921 года Мадат возвращается на родину и в конце того же месяца назначается заведующим агитационным отделом Ганджинского уездного комитета партии и, одновременно, — главным редактором газеты «Красная Ганджа» [7, л. 3].

В июле обстановка в Карабахе резко обострилась в связи с известным решением Кавбюро от 5 июля. В селениях происходили организованные акции протеста, принимались коллективные решения, писались письма-ходатайства об отмене несправедливого решения. Одно такое письмо, адресованное Ленину, Сталину и Троцкому, было написано в селении Карачинар. Под ним подписались М. Осипов, С. Абрамян, К. Сагателян и другие [22].

Азербайджан, чувствовавший себя полновластным хозяином положения, предпринимал все дозволенное и недозволенное для сдерживания нарастающего вала народного недовольства. Полузабытые набеги татар на армянские селения стали почти нормой. Особенно доставались селениям, в которых протестные настроения были ярко выражены и сильны. Из Баку в армянские уезды направлялись эмиссары (часто армяне) с установкой убедить карабахских армян, что им лучше и выгоднее будет находиться под властью Азербайджана. Деятельность этих эмиссаров, методы, которыми они действовали, и аргументы, которыми оперировали, прекрасно иллюстрирует следующий примечательный архивный документ. Это «Протокол заседания чрезвычайного съезда советов 2-го участка Шушинского уезда по Карабахскому вопросу» [15, 66–68]. Данное заседание состоялось 1 августа 1921 года, и в его работе принимал участие (а возможно, и явился инициатором его проведения) высокопоставленный партийный работник из Баку Левон Мирзоян, родом из карабахского селения Ашан. Характерны его суждения по животрепещущим, болезненным для карабахского крестьянства, из лона которого вышел и он сам, вопросам. В пересказе составителя протокола Мирзоян «…находит, что разбои имеют место во всех участковых уездах и лишены совершенно национальной подкладки, как кажется многим из крестьян. Указывает, что сразу невозможно ликвидировать бандитизм, уже приняты меры, но необходима и поддержка населения…» [15, 67].