Жизнь по-американски

Сегодня процесс ядерного разоружения объективно взаимосвязан с вопросами глубоких сокращений и ликвидацией асимметрий и дисбалансов в области обычных вооружений, полного запрещения химического оружия. Имеются солидные шансы продвинуться и здесь к договоренностям.

Уверен, что мы с Вами, господин Президент, можем внести дополнительный вклад в начавшееся урегулирование региональных конфликтов, и в частности в последовательное и честное соблюдение уже достигнутых здесь первых соглашений.

В Москве мы укрепили фундамент и для динамичного развития двусторонних отношений, помогли открыть новые каналы для общения между советскими и американскими людьми, будь то молодежь или творческая интеллигенция. Надо все эти добрые начинания воплощать в дела, и мы к этому готовы. Знаю Ваш личный глубокий интерес к вопросам прав человека. И для меня это — приоритетный вопрос. Мы, кажется, пришли к согласию, что с этими проблемами нужно разобраться глубоко, составить ясное представление о действительном положении как в США, так и в СССР. Движение по этой двусторонней улице началось и будет, надеюсь, оживленным.

Наши отношения — динамичный поток, и мы с Вами работаем над расширением его русла. Замедлить поток нельзя — его можно только перегородить или сменить ему направление. А это не отвечало бы нашим интересам. Конечно, политика — это искусство возможного, но только работой, динамичным диалогом мы реализуем то, что сделали возможным, а пока невозможное сегодня сделаем возможным завтра.

С уважением, Михаил Горбачев 20 сентября 1988 года".

Год спустя Горбачев объявил, что РЛС в Красноярске будет демонтирована. Еще через месяц министр иностранных дел Шеварднадзе, открыто признавая, что СССР был не прав, сказал, что эта установка, наземная станция, "равная по размеру египетским пирамидам", представляет собой, "если называть вещи своими именами, нарушение Договора по ПРО". В той же речи он принес извинения за советское вторжение в Афганистан.

Осенью того года я снова ступил на тропу предвыборной кампании, на этот раз агитируя избирателей за Джорджа Буша и Дэна Куэйла. Я хотел сделать все, что было в моих силах, чтобы обеспечить продолжение той политики, начало которой мы положили в 1981 году. В ходе выдвижения кандидатов мне приходилось соблюдать одиннадцатую заповедь и оставаться нейтральным. Но как только кандидатура Джорджа была утверждена, я приложил все усилия, чтобы помочь ему одержать победу. Я знал, что Джордж будет великим президентом.

В период после встречи на высшем уровне в Москве я в качестве президента общался с Горбачевым еще раз.

В декабре 1988 года, менее чем за шесть недель до того дня, когда Нэнси и я должны были покинуть Белый дом, он прибыл в Нью-Йорк для выступления в Организации Объединенных Наций, в котором он объявил о существенных сокращениях обычных вооружений стран Варшавского пакта.

За время, прошедшее после нашей последней встречи, появились новые признаки перемен в Советском Союзе и его разваливавшейся империи. То, что вначале было узкой струйкой "отказников", получивших разрешение выехать из Советского Союза, превратилось в поток; непрестанный советский экспансионизм в "третьем мире", похоже, сходил на нет; Куба, согласно достигнутому при посредничестве США урегулированию и, очевидно, под нажимом из Москвы, согласилась вывести свои войска из Анголы; Вьетнам вскоре должен был начать отводить свои вооруженные силы из Камбоджи; Москва больше не потакала ненасытному аппетиту Хафеза Асада в Сирии в отношении советского оружия и прекратила глушение передач радиостанций "Свобода" и "Свободная Европа".

Когда Горбачев прибыл в Нью-Йорк, я был озабочен его безопасностью.

Советские официальные лица выразили беспокойство тем, что в случае посещения им Соединенных Штатов может иметь место покушение на его жизнь на улицах Нью-Йорка.

Прежде чем мы сумели отреагировать и сказать, что большинство американцев благожелательно относятся к Горбачеву и что мы не считаем, что ему в нашей стране грозит опасность, нам было заявлено, что их беспокойство вызвано не опасениями того, что его попытается убить какой-нибудь американец, а тем, что в Москве возможна попытка переворота и — как его составная часть — попытка кого-нибудь из восточного блока убить его и представить покушение как дело рук американцев. Я не знаю, насколько это беспокойство советских лиц было обоснованным, но, чтобы предположить наличие у Горбачева врагов в коммунистическом мире, особой логики не требовалось. Люди из нашей службы безопасности были приведены в состояние повышенной готовности, но, насколько мне известно, во время пребывания Горбачева в Нью-Йорке никаких покушений на его жизнь не было. Все же я за него беспокоился: насколько твердо и быстро способен он проводить реформы без угрозы для своей жизни?

После нашей встречи в Нью-Йорке я записал в своем дневнике следующее: "Встретились с огромным успехом. Отношение лучше, чем на любой из наших прошлых встреч. Горбачев говорил так, как будто считает нас партнерами по созданию лучшего мира".