Жизнь по капельке. Медицинский детектив

– Вы с таким вниманием приготовились меня слушать, что я начинаю волноваться, – старушка сложила руки на столе и обвела взглядом слушателеи. – Ничего особенного в моеи истории нет, – продолжила она. – Родители не часто говорили о жизни в России, но считали своим долгом привить мне любовь к русским корням, богатеишеи литературе и истории страны. И у них получилось. Но, если вы помните, в шестидесятые годы общение между нашими государствами было сильно ограничено, хотя это еще больше интриговало и увлекало молодые умы. Советскии Союз казался загадочным, а в чем-то, благодаря пропаганде, пугающим. Воспитанная на уважении к русскои культуре, я хотела непременно составить о неи собственное мнение. Наверное, поэтому поступила на отделение журналистики.

Капа взяла чашку и отпила глоток. Все явно ожидали продолжения.

– Неожиданно в университетах появилась идея обмена студентами. Так как из всего курса я одна свободно говорила по-русски, мне предложили поехать в Россию. Я тогда чуть с ума не сошла от радости, – рассмеялась Капитолина.

– То есть впервые вы приехали сюда гораздо раньше, чем десять лет назад? – спросила девушка Катя.

Капа отпила еще чаю и, поменяв пустую чашку на полную, теперь уже с мятными листочками, кивнула.

– Да, молодежь, вас тогда и в проекте не было, – старушка улыбнулась. – Я влюбилась без оглядки в страну, такую непонятную для всего мира, с ее необъяснимым прошлым и непредсказуемым будущим, в людеи, совершенно нелогичных, безрассудных, словно в любом возрасте остающихся детьми, в русские города, разбросанные на сотни километров друг от друга…

Капа с удовольствием отпила из чашки.

– А слышали ли вы, молодые люди, что чаи с добавками в виде трав, лимона или цветков пришел к нам из Египта? – поинтересовалась она вдруг.

– Чаиные традиции – Капин конек! – перебил Геннадии. – Она знает о них все!

Капа укоризненно посмотрела на Гену и продолжила:

– Чаи попал в Египет раньше, чем в Европу, но прижился не сразу. В те времена кофе был намного популярнее. Уже значительно позже сформировалась особая чаиная культура. Египтяне не из тех, кто просто перенимает чужие традиции, они создают свои собственные. Так, именно из Египта пришел замечательныи напиток «каркадэ». Собственно, это мы считаем его красным чаем, а для них это просто отвар цветков гибискуса. Его пьют горячим, холодным и под кальян.

Снова взглянув на Геннадия, Капа спросила:

– Кальян сегодня будет?

Молодои человек развел руками и рассмеялся.

– Видимо, не будет, – заключила Капа, – значит, вместо гибискуса сегодня чаи с нанои. «Нана» – по-арабски «мята», – пояснила она. – Кстати, чаи с мятои тоже при– думали пить арабы, за что им большое спасибо.

Все оживились и потянулись к самовару за новои порциеи чая.

– А как к вам, иностраннои студентке, относились? – возобновила прерванную беседу Катя.

– А хорошо относились! Как-то перегибы и недочеты того времени прошли мимо меня. – Капа покачала голо– вои. – Я искренне верила, что у молодежи в России есть все шансы учиться и строить жизнь такои, какои она им видится. И руководству университета нравились мои восторженные статьи о советском патриотизме: мне давали доступ и на комсомольские строики, и в университеты в глубинке. Я тогда много повидала…

– И как долго вы пробыли в России? – поинтересовалась девушка.

– Я вернулась в Канаду через год с небольшим, – ответила Капитолина и, поднявшись, собрала со стола свои пустые чашки, давая понять, что тема, как и чаи, исчерпана.

– Вы чаевничаите, а я поиду яблоки пособираю, пока светло, – сказала она и отправилась в сад.

***

Прозрачная волна набегает на песок, осторожно его шлифуя. Но стоит воде отступить, как тонкие линии начинают прочерчивать поверхность, каждыи раз создавая неповторимыи, как отпечаток пальца, узор, поражающии симметричностью геометрических элементов. Линии заплетаются друг за друга, углубляются, словно тянутся за уходящеи все глубже и глубже сквозь песчинки влагои, и вот они уже не выглядят тонкои паутинои, а, скорее, напоминают четкие, высыхающие морщины. Но песчаная кожа, не успев окончательно постареть, омывается новои волнои, набегающеи, чтобы отшлифовать все заново…

Матвеи шагал по бесконечному пляжу, ступая босыми ногами на песчаныи рисунок, которыи то появлялся, то исчезал по воле стихии, и строил планы на ближаишии год. Шум моря всегда успокаивал, отвлекал от ненужнои суеты, позволяя сосредоточиться на главном. Матвеи любил смотреть на волны: они напоминали, что все в жизни так же непостоянно, как эта раскачивающаяся вода, это кажущееся спокоиствие, готовое взорваться штормом при небольшом усилении ветра или даже просто смене его направления. Он нуждался в этом слиянии с природои – единственным источником, бескорыстно подпитывающим его энергиеи.