Жизнь по понятиям

Апелляция к почве, к корням и национальным традициям – всегда ответная. И всегда запаздывающая, ибо столетье с лишним должно было миновать после начала вестернизации России, объявленной Петром I, прежде чем народилось славянофильство, романтике реформ противопоставившее романтику консервации или, скорее даже так, реставрации допетровских начал в жизни, в сознании и в культуре российского общества. Равным образом и в ХХ веке несколько десятилетий прошло, прежде чем литература деревенской прозой (творчеством Виктора Астафьева, Бориса Можаева, Евгения Носова, Василия Белова, Валентина Распутина, Владимира Личутина) и тихой лирикой (стихами Николая Тряпкина, Анатолия Передреева, Анатолия Жигулина, Станислава Куняева, Юрия Кузнецова) ответила на модернизационный проект большевиков и, в первую очередь, на насильственно проведенные коллективизацию, индустриализацию и урбанизацию.

Такова, видимо, норма. И нет поэтому ничего удивительного в том, что на цивилизационный вызов перестройки оппонирующая ей часть культуры отозвалась не подъемом, как многие рассчитывали, а совсем наоборот – увяданием национального чувства, и не художественно выразительным протестом, а – опять-таки наоборот – разочарованием в простом народе, который в соответствии со все той же нормой исстари воспринимается как синоним почвы, как единственно надежный хранитель национальных устоев и традиций.

Риторики, разумеется, хватало, в том числе и вполне агрессивной, и нам не забыть, что годы перестройки (1986–1991) для литературы прошли в атмосфере бескровной гражданской войны, под знаком поиска и обличения западного чужебесия и очередных врагов народа (с легкой руки Игоря Шафаревича их назвали русофобами). Но и этот, – как сказал бы Николай Клюев, – «керженский дух» быстро повыветрился, оставшись достоянием маргиналов и потребовав (казавшейся поначалу противоестественной) дополнительной стимуляции со стороны коммунистической идеологии.

Поэтому Капитолина Кокшенева может, разумеется, утверждать, что «писатели-почвенники, выдержавшие обвальный политический натиск, все же сделали за эти годы главное: их голосом говорила “вся Россия”. ‹…› Именно они оставили нам “портрет современной России”». Но на самом-то деле этот голос в литературе все менее и менее слышен. Многие видные деятели деревенской прозы и тихой лирики как раз в последнее десятилетие завершили свой жизненный путь, а другие либо прекратили выступать в печати с новыми художественными произведениями (как, скажем, В. Белов и Ст. Куняев), либо продолжают писать, но так, что появившаяся после долгого молчания повесть В. Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана» заставляет даже и поклонников с грустью вспоминать о несравненно более высоких эстетических достоинствах таких книг этого писателя, как «Деньги для Марии», «Живи и помни», «Прощание с Матерой».

Так что сам В. Распутин сегодня суховато констатирует: «Современной почвеннической литературы нет. Она кончилась уже в восьмидесятые годы. Хотя некоторые представители ее еще живы – Белов, Лихоносов, Потанин. Появляются иногда книжки о деревне, хотя сейчас и деревни-то нет, в сущности. Книжки эти в основном критического характера, по материалу довольно тяжелые». А кировский прозаик той же ориентации Владимир Ситников то ли спорит с этой оценкой, то ли подтверждает ее: «Да, сейчас пик спроса на деревенщиков прошел. Но периферия ведь не умолкла. Она продолжает писать, хоть и без особого подъема».

И действительно, серьезные писатели почвеннического склада сегодня наперечет. Они, как никогда раньше, – сказал бы Константин Аксаков, – «похожи на растения, обнажившие от почвы свои корни». Что же касается самого этого строя мыслей, то он стал достоянием эпигонов и, прежде всего, провинциальных писателей, тысячами почти никому, кроме них самих, не интересных книг тиражирующих открытия тридцати-сорокалетней давности.

Что, разумеется, не означает, что почвенничество исчезло (или исчезает) навсегда. Оно еще может возникнуть и, вероятнее всего, возникнет – как реакция на стремительно идущие ныне перемены в обществе, в культуре, во всем жизненном укладе людей. Вот только ждать этого, по всему похоже, придется еще долго.

См. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ЛИТЕРАТУРЕ; ОППОЗИЦИОННАЯ ЛИТЕРАТУРА; ПАТРИОТЫ И ДЕМОКРАТЫ В ЛИТЕРАТУРЕ; ПУБЛИЦИСТИКА, ПУБЛИЦИСТИЧНОСТЬ; ПРОВИНЦИАЛИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ