Жизнь по понятиям

Суммируя, можно заметить, что отношение к табу и растабуированию равно сейчас отношению к порнографии и употреблению в литературе ненормативной лексики, то есть воспринимается обществом и не как норма, и не как преступление, а как проблема личного выбора – и авторского, и читательского.

См. ПОЛИТКОРРЕКТНОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; ПОРНОГРАФИЯ; РАДИКАЛИЗМ; СКАНДАЛЬНЫЙ РОМАН; ТЕХНИКА ПИСАТЕЛЬСКАЯ; ЦЕНЗУРА; ШОК В ЛИТЕРАТУРЕ; ЭКЗОТИКА В ЛИТЕРАТУРЕ; ЭПАТАЖ ЛИТЕРАТУРНЫЙ

ТАЛАНТ, ГЕНИЙ В ЛИТЕРАТУРЕ

Понятия, практически не употребляемые в современной литературной критике как не поддающиеся однозначной верификации и вышедшие из обращения вместе со своими романтическими спутниками и спутницами – такими, как вдохновение, дар (одаренность), озарение, творческое воодушевление, пиитический восторг или слава.

Причины, по которым мы безвозвратно, кажется, потеряли эти слова (и встающее за ними представление о творчестве как чудотворстве), в общем-то понятны. Все более и более последовательная профессионализация литературы, все более и более отчетливый акцент на мастерство и серьезность авторских намерений не могли не снять с повестки дня в ХХ веке вопрос о степени изначальной, врожденной предрасположенности того или иного художника к творчеству. Никто, разумеется, не декретировал технологический подход к искусству как единственно возможный, но как-то так само собою вышло, что в творчестве стали видеть не род волшебства, а разновидность hi-tech, где умение, прилежание, знания, ответственность и вменяемость значат ничуть не меньше, чем отпущенные Богом креативные задатки. Поэтому в современной словесности, – как острит Дмитрий Пригов, – «ныне не существует подобной штатной единицы – гений», а критиками (и читателями) градуируются и оцениваются, обратите внимание, не способности (по шкале: талантливый, гениальный), а исключительно результаты, сумма свершений и вклада писателя в литературу, где уместнее череда принятых сегодня скорее количественных, чем качественных эпитетов: заметный, видный, крупный, выдающийся, великий. Характеристики качественные если и возникают, то исключительно на правах ситуативных синонимов: так, признав величие Иосифа Бродского, можно назвать его еще и гением. А можно и не называть…

Последним из русских критиков, для кого понятия талант и гений еще имели какой-то смысл, был, кажется, Вадим Кожинов, отделявший умелых профессионалов (их он называл беллетристами) от писателей, то есть людей, наделенных особым литературным даром. Но поскольку эти оценки носили произвольно вкусовой характер, кожиновская классификация не прижилась. Как вряд ли приживутся и аналогичные попытки Владимира Новикова зачислить Иосифа Бродского, Венедикта Ерофеева и Николая Рубцова в посредственности, а титул гения адресовать Булату Окуджаве, подчеркивая при этом, что имеется в виду «не эмоционально-оценочное, а ‹…› конкретное и однозначно-научное определение уникальности художественной системы».

См. ВМЕНЯЕМОСТЬ И НЕВМЕНЯЕМОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; ГАМБУРГСКИЙ СЧЕТ В ЛИТЕРАТУРЕ

ТЕКСТ В ТЕКСТЕ

Это словосочетание вошло в речевой оборот во второй половине ХХ века и, как всякий термин, чье рождение связано со структуралистской фазой развития филологической мысли, может интерпретироваться чрезвычайно заковыристо. Так, Вадим Руднев трактует текст в тексте как «своеобразное гиперриторическое построение, характерное для повествовательных текстов и состоящее в том, что основной текст несет задачу описания или написания другого текста, что и является содержанием всего произведения», в силу чего «происходит игра на границах прагматики внутренего и внешнего текстов, конфликт между двумя текстами на обладание большей подлинностью».