Жизнь побеждает

— Дмитрий Яковлевич, помогите нам!.. — Маша остановилась, ей страшно трудно говорить. — Если… если… Галя должна умереть, — сказала она быстро, точно боясь, что не хватит сил на такие слова, — добейтесь разрешения мне остаться с нею последние минуты…

Доктор не расслышал этих слов, так тихо говорила Маша. Но он понял о чем она просила и не знал, что ответить. А Маша смотрела на него, не говоря больше ни слова. Дмитрий Яковлевич чувствовал, что отказать в такой просьбе нельзя.

«Я и дочери своей позволил бы… Так лучше…»

Старый доктор, согнувшись больше обычного, пошел к главному врачу. Сначала ему отказали в разрешении Маше дежурить у постели тяжело больной.

— Она расстроит больную и ухудшит дело.

— Не такая это девушка! — заявил Дмитрий Яковлевич. — Она так горячо любит свою подругу. А любовь иногда делает чудеса. Разрешите, коллега, Маше дежурить. Я ручаюсь за нее.

В белом больничном халате, стараясь не стучать костылями, Маша входит в маленькую палату, где лежит Галя. За ней — Дмитрий Яковлевич.

До неузнаваемости изменилась Галя. Глубоко запали глаза. Лихорадочный румянец горит на щеках. Круглое личико вытянулось, подбородок заострился. Тонкие, какие-то прозрачные руки безжизненно лежат на одеяле. Девочка неподвижна, глаза ее закрыты.

Доктор взял Машу за руку. Он боялся, что она крикнет или заплачет. Девочка поняла этот предупреждающий жест. Собрав все силы, она тихо опустилась около постели больной.

— Галочка…

Больная вздрогнула. Медленно, с усилием подняла веки. Маша провела рукой по ее волосам. И когда глаза их встретились и Маша, обхватив руками голову подруги, горячо поцеловала ее, — доктор неслышно вышел из палаты.

«Лучше оставить их одних», — думал он, спускаясь с лестницы.

А Маша, сжимая худенькую руку подруги, шептала ей:

— Галиночка, мне разрешили ухаживать за тобой. И ты должна, я глубоко верю в это, ты должна поправиться!..

Вернувшись из больницы, доктор пошел к директору.

— Может быть, вы будете недовольны моим поступком, Тамара Сергеевна. Назовете его самоуправством… Иначе поступить я не мог! Да и вы на моем месте другого выхода не нашли бы.

Доктор не отличался многословием. Он был предельно лаконичен. Иногда трудно даже было понять, что он хочет сказать. Сделав такое длинное для него вступление, он долго закуривал папиросу.

Тамара Сергеевна нетерпеливо спросила:

— Что случилось?

Тяжело ей было узнать об ухудшении здоровья Гали, о нависшей над ней смертельной опасности.

— Я разрешил Маше быть в больнице около Гали.

— Как же быть с ее занятиями?

— Она нагонит! — уверял доктор. — Переждем немного. Мне сказали в больнице, что эти дни — решающие.

Весть о плохом исходе операции, о тяжелом положении больной скоро разнеслась по всему детдому. Галю любили все. Возможность потерять товарища заставила ребят еще сильнее почувствовать, что она делала для них и каким настоящим другом была.

Ребята хотели знать все, что происходит в больнице. Лиза и Нина предложили Маше сменить ее. Та отказалась, но обещала подробно сообщать о состоянии Гали. И вот каждый вечер кто-нибудь из ребят с целым ворохом записок отправлялся в больницу.

Уже несколько дней на все расспросы Маша печально отвечала:

— Лежит без сознания.

А сегодня Маша вышла с заплаканными глазами и даже говорить не могла. Махнула только рукой.

«Неужели так плохо?» — думал Коля, возвращаясь из больницы. И образ девочки, такой скромной, тихой, умеющей сделать столько хорошего и всегда незаметно, встал перед ним. Мальчик вспомнил, как он сидел на чердаке, озябший, измученный и обозленный на всех…

«Она поняла, не осудила меня…» И Коле кажется бессмысленным, несправедливым, что Галя умирает. Ему очень больно. Слезы катятся по щекам. Он их не замечает.

Уже ночь. Маленькая лампочка освещает палату, Галя лежит на спине, вытянувшаяся, неподвижная, и кажется, что она уже умерла. Она наклоняется. Галя дышит, но слабо, едва уловимо. Маша надеется, что если ей удастся привести в сознание Галю и заставить ее бороться за жизнь, быть активной в эти страшные минуты, — это спасет подругу. И Маша, наклонившись, шепчет горячие, нежные слова, вкладывая в них всю силу, всю страстную уверенность, что Галя победит смерть. Маша зовет ее все сильнее, настойчивее, требовательнее…

Галя открыла глаза.

Маша целует ее, твердит, что она не должна засыпать… Но девочка опять потеряла сознание.

Маша сидит, опустив руки, полная отчаяния. Ей кажется, что пропала последняя надежда…

«Но она же открыла глаза, я видела это!»

И Маша торопится к дежурному врачу, умоляет его что-нибудь впрыснуть Гале. Рассказывает, как она пришла в себя и снова потеряла сознание. Доктор идет вместе с Машей в палату, считает пульс и качает головой. Маша умоляет его как-нибудь помочь Гале.

Доктор всю ночь провел у постели больной. Он что-то впрыскивал, давал какие-то лекарства… Утром, уходя, сказал:

— Пульс лучше…