Жизнь под маской

– Что за смех, молодые люди? – подошёл к ним шпрехшталмейстер Принц. – Разве вы репетируете клоунаду?

– Мы обсуждаем идеи, Эдуард Филиппович, причем одну безумнее другой, с улыбкой пожаловалась Вера. – Красавин предлагает ввести в аттракцион медведя, а Романова – обезьяну.

– Когда-то идеи Эйнштейна признавались безумными, – задумчиво сказал шпрех, – а сейчас без его теории относительности ученые не представляют себе науки… Ваша затея насчет животных безусловно оригинальна, но вот как отнесутся к этому сами животные?

– Вы так говорите, будто животные что-то там понимают, – заметила Надя Холодова. – Как заставят, так и отнесутся! Прикрикнут, хлыстом махнут заработают как миленькие!.. Вот я видела в Италии одного дрессировщика. Он заставлял тигра через огненное кольцо прыгать! Как сам тигр к этому относился? У него ведь от природы страх перед огнем! Вот и получается, что страх перед хлыстом сильнее природного страха!

– Эх, Наденька! – вздохнул Принц. – Почему вы думаете, что дрессировщиком может быть каждый артист цирка? Кроме собственной силы воли и хлыста в руках, животных надо любить и понимать!.. Ну а вы, дрессировщики, с чего будете начинать?

– Сначала их нужно к манежу приучить, к товарищам по аттракциону… предположила Наташа.

Она увлеченно рассказывала и вдруг запнулась, поймав на себе изучающий взгляд Закревского. Кроме интереса, в нем было и беспокойство: пришла ли она в себя, выдержит ли напряженную работу, которая ожидает их в самом ближайшем будущем? Ей стало тепло при мысли, что товарищи беспокоятся о ней, что она нужна им как артистка, как друг… Удивительное чувство сознание собственной нужности! А теперь она ещё получила одобрение человека, чьим мнением дорожила…

– Ребята, а где Романова? – некоторое время спустя хватились её Холодовы.

– Наверняка за Эммой побежала, – вздохнул Красавин: угораздило же его Гошу именно сегодня заболеть желудком. Он тоже с удовольствием притащил бы медвежонка на манеж!

Когда Романова вывела Эмму из клетки, двое служителей на всякий случай отошли на почтительное расстояние – они знали, как свирепела обезьяна, когда кто-то посторонний приближался к клетке, и не без основания считали Эмму опасной.

–– Пора работать, Эммочка, – сказала Наташа, надевая на шимпанзе ошейник. – Арбайтен, Эмма!

Обезьяна насторожилась: а где же бич, которым станут гнать её на работу? Почему её спасительница говорит прежним спокойным тоном? Она по привычке зарычала, но услышала, как Наташа говорит укоризненно:

– Ты же воспитанная девочка! К чему эти уличные манеры?!

И всё же, на всякий случай, Наташа привязала поводок к своему поясу: кто знает, как поведёт себя Эмма на манеже? Молодая укротительница взяла обезьяну за переднюю лапу как человека – сможет она пойти на задних лапах? Но она пошла рядом с Наташей, смешно переваливаясь и настороженно, по-прежнему злобно посматривая по сторонам.

– А хлыстик-то я всё же взял бы, – услышала Наташа голос стоящего у края занавеса шпреха.

– Спешите видеть, впервые на манеже артистка Эмма Романова! – провозгласил при виде их Федор Красавин и тут же получил от жены легкий подзатыльник.  Уже и пошутить нельзя!

– Нашёл время! – Анечка боялась, что подруга к таким шуткам пока не расположена, но ошиблась.

Наталья лишь улыбнулась его словам и пообещала:

– Вот погодите, месяц-другой пройдёт, ещё Эммой гордиться будете! Когда зрители не на вас будут смотреть, а на неё… Федя, а где же твой Гоша? Пусть бы они с Эммой пока привыкали друг к другу!

– Веришь, Наташа, как назло: поел что-то несвежее, а теперь его желудок мучает. Он ведь ещё маленький, а вынужден со взрослыми медведями питаться.

– А ты бы хотел, чтобы он питался с нами? – вмешалась Анечка. – Благодарю покорно!.. А Гошке своему клизму сделай!

Она хихикнула.

– Между прочим, ветеринар советовал то же самое! – не сдавался Федор. – Вот отрепетируем, я им и займусь!

– Ну и пожалуйста! – надула губки Анечка. – Раз тебе среди людей делать нечего.

Между тем сестры Холодовы поднялись под купол и там, вчерне, показывали Закревскому как руководителю аттракциона первые упражнения сценария.

– Теперь – Романова, – скомандовал Станислав, застегивая на Наташе лонжу, и еле успел отскочить в сторону: Эмма бросилась на него. К счастью, поводок оказался коротким.

– Ещё одна ревнивица! – хмыкнул он.

– А кого ты имеешь в виду под первой? – подступила к нему Анечка.

– Наверное, ту, что спрашивает?

На всякий случай после этих слов Станислав отошёл подальше.

– Работаем! Работаем! – крикнул он, сделав знак Федору. Мужчины быстро поднялись наверх по двум канатам.

Наташа висела, уцепившись ногами за перекладину. Опять ей пришлось подавлять в себе страх, вызванный подъемом на высоту. "Наверное, – говорила она когда-то Александру, – мои далекие предки были кочевниками. Если безбрежные степные просторы вызывают во мне священный трепет и желание мчаться во весь опор, то горы я предпочитаю видеть на горизонте в виде укутанных туманом силуэтов. От одной мысли, что нужно подниматься на высоту, у меня кружится голова…"