Жизнь после жизни

А если по правде? Полной уверенности у нее не было. Воспоминания накатывали волнами отголосков. Разве можно так сказать: «волнами отголосков»? Наверное, нет. Урсула — не без помощи доктора Келлета — старалась (большей частью безуспешно) четко формулировать свои мысли. Она скучала по его консультациям (он называл их «тет-а-тет» — опять французский), которые проводились по четвергам. В десятилетнем возрасте, впервые оказавшись у него на приеме, она порадовалась возможности вырваться из Лисьей Поляны и пообщаться с человеком, уделявшим ей все свое внимание. Сильви, а реже Бриджет сажали Урсулу в поезд, а в Лондоне ее встречала Иззи, которую и Сильви, и Бриджет считали ветреной и неспособной позаботиться о ребенке («По моим наблюдениям, — говорила Иззи брату, — целесообразность обычно берет верх над этикой. Но будь у меня десятилетний ребенок, я бы не отпускала его в такую поездку одного». — «У тебя есть десятилетний ребенок», — парировал Хью. Маленький Фриц. «Не попробовать ли нам его разыскать?» — предлагала Сильви. «Ищи иголку в стоге сена, — говорил Хью. — Этих фрицев там тьма-тьмущая»).

— Так вот, я по тебе ужасно скучаю, — сказала Иззи. — Потому и пригласила тебя на денек. Честно говоря, не надеялась, что Сильви тебя отпустит. В наших с твоей мамой отношениях всегда присутствовал некоторый… скажем так… froideur.[21] Естественно, меня считают несносной, порочной и опасной.^{40} Тем не менее я, если можно так выразиться, всегда выделяла тебя из стада. Ты чем-то похожа на меня. — (Хорошо ли это? — задумалась Урсула.) — Мы могли бы стать близкими подругами, ты так не считаешь? Памела немного скучновата, — продолжала Иззи. — Теннис, велосипед, неудивительно, что у нее такие мощные лодыжки. Trés sportive,[22] этого не отнимешь, но все равно. Да еще эта тяга к наукам! Ни капли живости. А ваши братья… ну, мальчишки — они и есть мальчишки, но ты, Урсула, мне более интересна. У тебя в голове творится что-то странное, все эти картины будущего… Ты прямо ясновидящая. Отправить бы тебя в цыганский табор, купить хрустальный шар, карты Таро. «Вот ваша карта — Утопший Моряк-Финикиец» и далее по тексту.^{41} А в моем будущем ты, случайно, не видишь ничего примечательного?

— Нет, не вижу.

— Реинкарнация, — говорил ей доктор Келлет. — Ты что-нибудь об этом слышала?

Десятилетняя Урсула помотала головой. Она вообще мало о чем слышала.

Доктор Келлет практиковал в красиво отделанных помещениях на Харли-стрит. Урсулу он принимал в кабинете, облицованном светлыми дубовыми панелями, с пушистым красно-синим ковром на полу и двумя большими кожаными креслами по бокам от настоящего камина. Доктор вышел к ней в твидовом костюме-тройке, с массивными золотыми часами в кармане жилетки. Пахло от него гвоздикой и трубочным табаком; он напустил на себя радостный вид, как будто им предстояло подрумянивать лепешки на открытом огне или читать увлекательную книгу, а сам без обиняков спросил:

— Итак, мне сообщили, что ты хотела убить горничную, это правда? — (Ах, так вот почему я здесь, мысленно отметила Урсула.) Он напоил ее чаем из удивительного сосуда, стоявшего в углу кабинета и называемого «самовар». — К России я не имею никакого отношения, мой родной город — Мейдстон, но до революции я побывал в Санкт-Петербурге.

Подобно Иззи, он обращался со всеми как с равными или, по крайней мере, делал вид, но на этом сходство заканчивалось. Чай оказался совершенно черным и таким горьким, что пить его можно было только с большим количеством сахара и с печеньем из жестяной банки, стоявшей между ними на маленьком столике.

Доктор Келлет стажировался в Вене («где же еще?»), но далее пошел, говоря его словами, собственным путем. Он не считал себя чьим-либо последователем, хотя учился «на опыте всех учителей». «Продвигаться вперед нужно постепенно, — говорил он, — осторожно прокладывая дорогу сквозь хаос наших мыслей. Собирать воедино разделенное „я“». Урсула не могла взять в толк, что это все значит.

— Так что там с горничной? Ты действительно столкнула ее с лестницы?

Вопрос был задан в лоб и никак не согласовывался с необходимостью продвигаться вперед постепенно и осторожно.

— Я не нарочно.

Урсула не сразу поняла, кто такая «горничная»: Бриджет — это Бриджет. И вообще, что было, то прошло.

— Мама о тебе беспокоится.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастливой, солнышко, — объяснила Сильви, записав ее на прием к доктору Келлету.

— А разве я — несчастная? — растерялась Урсула.

— Сама-то ты как считаешь?

Урсула не знала. Похоже, у нее не было мерила для определения счастья и несчастья. Были смутные воспоминания о ярких впечатлениях, о провалах в темноту, но они ограничивались миром теней и мечтаний, который вечно маячил рядом и почти никак себя не обнаруживал.

— То есть существует как бы другая жизнь? — уточнил доктор Келлет.

— Существует. Но это она и есть.

(— Я понимаю, Урсула порой заговаривается, но к психиатру? — сказал Хью жене и нахмурился. — Она еще маленькая. У нее нет отклонений.