Жизнь после жизни

— Пока не выгнали, — усмехнулся муж. — А что, у кого-то проблемы с диссертацией?

— Нет, это у меня проблема со свидетелем. Ты можешь получить доступ к базе данных?

— Легко. А что нужно?

— Некий доктор исторических наук по имени Аркадий Вольдемарович, фамилии не знаю.

— Ну ты даешь! Он что, страшный убийца и растлитель малолетних?

— Нет, он, скорее всего, пособник. Леш, ты мне поможешь?

— Да куда ж я денусь, помогу, чем смогу. А ты почему так тяжело дышишь? У тебя одышка? Ты простудилась?

В голосе Алексея зазвучала тревога, и Настя улыбнулась. Как хорошо, что он есть, такой любимый, такой родной, такой заботливый и такой надежный.

— Я сижу на корточках, мне неудобно, — объяснила она. — Поэтому и дышу тяжело.

— А почему ты сидишь на корточках? — строго допрашивал Алексей.

— Потому что я играю с собакой.

— С собакой? Это что-то новенькое. Откуда пес?

— Он бездомный, я его развлекаю. И вообще, это не он, а она.

— А, ну тогда ладно, — успокоился Чистяков. — Если она — тогда совсем другое дело. И как срочно тебе нужна информация?

— Чем скорее, тем лучше. Если честно, то я уверена, что никакого историка Аркадия Вольдемаровича нет в природе, но мне нужно быть уверенной на сто процентов.

— Ладно, я понял. Хотел сегодня поваляться на диване с книжкой, но, видно, придется складывать себя в штаны и тащиться в ВАК.

— Спасибо, Леш, ты настоящий друг.

Она усилием воли заставила себя распрощаться с Подружкой, которая уныло поплелась в угол вольера и оттуда смотрела на Настю с немым укором, и отправилась в главный дом: на сегодня Настя запланировала встречу с главным бухгалтером и по совместительству кадровиком Верой Алексеевной Бегорской.

Кабинет Веры Алексеевны находился рядом с кабинетом Бегорского, у них была общая приемная, в которой никакого секретаря не было, судя по всему, никогда. Мягкие кресла для тех, кто ждет приема, много растений в горшках и никаких столов и сейфов.

Вера Алексеевна оказалась очень приятной женщиной, но больше всего Настю удивило то, что она выглядела значительно моложе Тамары и самого Андрея Сергеевича. Она почему-то думала, что первая жена всегда должна быть старше четвертой.

Вера знала все и про всех, она работала в клубе с самого первого дня, поэтому могла подробно отвечать на все Настины вопросы. Да, после публикации статьи в «Томилинском курьере» уволились три человека: бухгалтер, уборщица и повариха. Вера была убеждена, что все направлено против Бегорского, что его пытаются выжить из усадьбы и оба убийства связаны именно с этим, а вовсе не с попытками вернуть усадьбу законным наследникам. Те трое сотрудников, которые уволились, боялись, что скоро начнут убивать не только членов клуба, но и тех, кто работает в «Золотом веке». Они поверили в статью и в содержащийся в ней прозрачный намек на наследника, воюющего за свою усадьбу. Сама же Вера Алексеевна в маньяка не верила и считала все произошедшее единым планом, направленным против ее бывшего мужа.

Настя задала ей много вопросов, ответы старательно записала в блокнот и собралась уходить.

— А вам нравится наша усадьба? — неожиданно спросила Вера.

— Очень, — искренне ответила Настя. — Здесь очень красиво и очень удобно.

— Теперь — да, — с довольным видом кивнула Вера. — Видели бы вы, во что ее превратили при советской власти! Просто уму непостижимо, как можно было так изуродовать старинную архитектуру. Кстати, знаете, кто проводил реставрацию? Второй муж третьей жены Андрея Сергеевича.

Настя смотрела на Веру Алексеевну в полном обалдении, плохо понимая сказанное. Какой второй муж? Какой третьей жены? Вера заметила выражение Настиного лица и рассмеялась.

— Да-да, у нас тут так, все вокруг жены, мужья, родственники. А вам Тамарочка разве не рассказывала?

— Она говорила, но без подробностей.

— Так вот вам подробности. Я — первая жена Андрея, а Тамарочка у нас старшая жена.

— В смысле — по возрасту? — уточнила Настя.

— В смысле — по уму, — поправила ее Вера Алексеевна. — Тамарочка — единственная из всех женщин Андрея, которая умеет держать его в узде и говорить ему «нет». Ни я, ни две следующих жены этого не умели, мы очень любили Андрея и продолжаем его уважать и прекрасно к нему относиться, но жить с ним ни я, ни они не смогли. Кто-то из нас продержался дольше, кто-то сломался быстрее, но мы все от него ушли сами, добровольно.

— А почему? Или об этом неприлично спрашивать? — поинтересовалась Настя, не скрывая любопытства.

— Он всех нас запарил своим руководством. Он считал, что мы сами ничего не соображаем и не знаем, как делать правильно, вплоть до того, как готовить, какой сковородкой пользоваться и какую одежду надевать, когда стоишь у плиты. Это было ужасно! Хотя во всем остальном жить с Андреем было очень комфортно, он — отличный муж, не изменял, не пил, решал все проблемы. Ума не приложу, как у Тамарочки Николаевны хватает характера и душевных сил на то, чтобы с ним справляться! Но, видно, как-то ей это удается. Дай бог, чтобы хоть с ней он пожил подольше. Это если вообще она за него замуж выйдет, — уточнила Вера.

— А что, может не выйти?