Жизнь после жизни

— Интересно посмотреть, — заискивающе произнесла Настя. — Может, покажете?

— Нечего там смотреть. Разбитое окно — оно и есть разбитое окно.

— Но чем хоть разбили-то?

— Камнем, чем же еще. Вернее, двумя камнями. Там и валяются.

Поняв, что толку от ее расспросов не будет, Настя отправилась к Подружке. Собака крепко спала и в первые несколько мгновений, проснувшись, смотрела на Настю мутными непонимающими глазами: в такое время ее никогда здесь не будили. Потом поняла, что пришел праздник, зевнула и завиляла хвостом.

— Пошли? — Настя потянула за поводок. — Пойдем пописаем, а заодно и разбитые окошки посмотрим. Нам их не хотят показывать, но мы и сами с глазами, найдем как-нибудь.

Они прогулялись до ротонды, а когда собака решила все свои мелкие и серьезные проблемы, вернулись к главному дому и пошли вдоль фасада. Со стороны парка все окна были целы, а вот со стороны курдонёра Настя обнаружила два разбитых окна. Это были окна «зеленой гостиной». Интересно, откуда бросали камни, снаружи внутрь или наоборот?

— Давай камни поищем, — предложила она Подружке. — Может, их изнутри бросали.

Искать какие-то там камни собаке было неинтересно, она предпочла изучать два соседних окна, выходящие из кафе. Вероятно, там пахло чем-то привлекательным. Уже начало светать, но видно все равно было плохо, и Настя, как ни силилась, так и не нашла камни, которыми были разбиты стекла. Вообще-то это странно, на белом снегу они должны быть хорошо заметны. Но это в том случае, если их бросали изнутри. А если снаружи? Тогда камни должны лежать на полу в гостиной. Настя приблизила лицо к торчащим кускам невыпавшего стекла и попробовала просунуть голову внутрь, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть. Но внутри гостиной было совсем темно, предрассветного освещения все-таки не хватало.

Она перевела взгляд на подоконник и увидела их, те самые чудесные камни. Булыжники. Они лежали рядышком, аккуратно положенные чьей-то заботливой рукой. «Наверное, завхоз их сюда положил», — решила Настя. Ладно, сейчас ей все равно ничего не выяснить, придется подождать, пока вернется Беляков.

Она привела Подружку к себе, выпила две чашки кофе, угостила собаку припасенным с вечера бутербродом, написала длинное письмо мужу и отправила по электронной почте, периодически выглядывая в окно, из которого хорошо просматривался главный дом. Увидев наконец в освещенном проеме одного из разбитых окон мужскую фигуру, Настя быстро собралась, отвела Подружку на место и направилась общаться с завхозом.

Зять Бегорского и Веры Алексеевны, Саня Беляков, был высоким симпатичным парнем с прямыми темно-русыми волосами и открытым лицом. У него не было верхнего левого клыка, но отсутствие зуба не портило его широкую улыбку, а наоборот, придавало даже какой-то шарм.

— Ой, а что тут случилось? — Настя изобразила святую наивность. — Я думала, клуб только в десять утра открывают, а тут смотрю — кто-то работает.

— Доброе утро, — весело поприветствовал ее Беляков. — А я знаю, кто вы. Вы — социолог, с нашими старичками беседуете, мне вас Ленка показала.

— Ленка? Это кто? — продолжала придуриваться Настя.

— Это моя жена, она тоже здесь работает. А я — Саня, я тут вроде завхоза, а на самом деле на все руки мастер — и слесарь, и плотник, и электрик, и водителем могу, если надо. Все могу построить, все могу починить. И швец, как говорится, и жнец, и на дуде игрец. Вот теперь стекла вставляю. Какая-то гнида ночью постаралась.

— Что вы говорите! — охнула Настя. — Как же это случилось?

— Да откуда ж мне знать? Я в это время дома спал. Но камни бросали изнутри, я их снаружи на снегу подобрал.

— Вы хотите сказать, что кто-то проник на территорию и забрался в дом?

— Наверное, — Саня пожал плечами. — А как иначе?