Жизнь после жизни

О Лене Беляковой Тамара говорила, что та взяла от своих родителей все самое лучшее, а недостатки оставила за бортом. Например, Андрей Сергеевич — человек целеустремленный, с прекрасными мозгами, инициативный и энергичный, но резкий, даже грубоватый, совершенно не умеет договариваться, идти на компромиссы и уступать. Кроме того, он не считает нужным объяснять свои решения, просто ставит о них в известность, и это обижает людей. А Лена при всех тех же положительных качествах договариваться умеет, она умеет толково объяснить, чего хочет и как это можно устроить, она умеет слушать, вникать, становиться на сторону собеседника и понимать его. От матери, Веры Алексеевны, Лена взяла мягкость, безграничное терпение и выдержку, которых так не хватает самому Бегорскому.

Лена Константина Еремеева не любила и неприязнь свою даже не пыталась скрыть. Настя помнила, что на вопрос о том, кто в усадьбе знает о ее настоящем задании, Бегорский ответил: «Мои жены», то есть Лена должна быть не в курсе и считать ее социологом, поэтому к вопросам о Косте старалась подобраться как можно более незаметно.

— Он мне не нравится, — Лена виновато улыбнулась, но голос ее звучал при этом твердо. — Он двуличный какой-то.

— Почему вы так решили?

— Понимаете, папа собирал для работы в клубе команду единомышленников, и мама как кадровик очень следила за этой политикой, она с каждым, кто приходил устраиваться на работу, подолгу беседовала, чтобы здесь работали только те, кто разделяет папину точку зрения о том, что после выхода на пенсию у человека должен начинаться настоящий золотой век. Это значит, что она и с Костей долго разговаривала, и если она приняла решение его взять, значит, он ей понравился, произвел хорошее впечатление. А он на самом деле стариков не любит.

— Вы уверены? — спросила Настя, быстро записывая ее слова в блокнот.

— Конечно. Я бы не стала говорить, если бы не была уверена. Я это точно чувствую. Он позволяет себе и пренебрежительные высказывания, и очень жестокие шутки в их адрес. Но, заметьте, только в разговорах со мной. А с нашими гостями он белый и пушистый. То есть притворяется. А старики — они же как дети, они доверчивые, все принимают за чистую монету и Костю обожают. Особенно Путилины. Они вообще без него обходиться не могут.

Ага, вот и Путилины забрезжили на горизонте. Интересно, что их связывает с Еремеевым?

— Путилины? — Настя сделала вид, что впервые слышит о них. — Кто это?

— Члены нашего клуба. Костя постоянно вокруг них вьется. И они его все время подзывают: «Костя, наладь нам, Костя, покажи, Костя, у нас не включается, у нас не выключается, у нас вирус, у нас не получается», и так далее.

— Ну и что? — удивилась Настя. — Разве это свидетельствует о чем-то плохом? Наоборот же, хорошо, что у них не получается, но они не бросают заниматься компьютером, продолжают, проявляют настойчивость.

— Наверное, хорошо, — задумчиво кивнула Лена. — Но я, знаете, что заметила? По поводу этих Путилиных Костя никогда не позволяет себе никаких сомнительных высказываний. О ком угодно, только не о них. Похоже, он метит куда-то.

— Куда именно? — не поняла Настя.

— Например, в наследники, — усмехнулась молодая женщина. — Путилины — люди небедные, деньги у них есть, вот Костя и подмазывается к ним. Уж не знаю, на что он там рассчитывает, на наследство или просто на вспомоществование, но это очень заметно и очень противно. Не удивлюсь, если узнаю, что они ему уже сейчас подкидывают деньжат.

«Или деньжат, или какие-то загадочные пакеты», — мысленно дополнила Настя.

А что, если конструкция чуть более сложная? Кто-то из супругов Путилиных — потомок Румянцевых, а Костя — их сообщник? Вопросов все больше, а ответов все меньше.

Напоследок Настя спросила у Лены о гостях, проживающих на втором этаже главного дома, в гостиничных номерах. Оказалось, что все трое — два друга и дама-профессор — заехали в усадьбу уже после Нового года, стало быть, к разбитому зеркалу и разбросанным волосам отношения иметь не могли. Ну и ладно, больному легче, значит, остаются охранники, Еремеев, эмигрант Полосухин и завхоз Беляков.

* * *

— Заходите, — донесся из-за двери голос Тамары, — не заперто.

Настя вошла в апартаменты Тамары и огляделась. Хозяйки не было видно.

— Идите сюда, — раздалось откуда-то справа, — я здесь, в мастерской.

В этой комнате Настя еще не была, до этого Тамара принимала ее в гостиной. Дверь направо из прихожей была распахнута настежь. Тамара стояла перед мольбертом и писала акварелью. Комната была на удивление светлой, угловой, с четырьмя окнами, выходящими на юг и на восток.

— Вы еще и рисуете?! — не сдержала восхищения Настя. — Можно посмотреть?

— Да ради бога.

Тамара отступила назад и полюбовалась на свою работу. Настя подошла ближе, рассматривая незаконченный рисунок женщины в старинном платье и с замысловатой прической.

— Красиво, — сказала она искренне.

— Спасибо, рада, что вам нравится. Это эскиз к новому спектаклю, который мы будем ставить.

— А шить тоже вы будете?

— Конечно.

— Просто удивительно, вы и шьете, и рисуете…