Жизнь после жизни

Она ела оладьи, поливая их медом, и смотрела на симпатичную официантку, которая, стоя у барной стойки, ловко сворачивала тканевые салфетки эдакими, как Настя мысленно выразилась, кандибоберами. Пальцы девушки двигались легко и быстро, она даже не смотрела на руки, работая и одновременно глядя на висящий над стойкой экран телевизора, по которому шла какая-то утренняя передача про моду. Что-то в этой картине царапало Настю, ей было неприятно и в то же время как-то тревожно, как во время экзамена, когда ты понимаешь, что развернуться и уйти уже нельзя и придется тянуть билет, но сам билет еще не вытащен, и ты еще не знаешь, повезло тебе или нет.

Настя отвела глаза, постаралась переключить мысль на что-нибудь другое — это всегда помогало, потом снова посмотрела на официантку и вдруг вспомнила пальцы Валерия Васильевича Полосухина, так споро орудующие иголкой. Всего несколько дней назад она разговаривала с ним в комнате, где собирались любители вышивания, и поразилась тому, как работает Полосухин, одной рукой втыкая иголку сверху вниз, а другой выводя ее снизу вверх и безошибочно попадая в нужную дырочку канвы. Мастер по ремонту автомобилей, работавший в автосервисе… Ну-ну.

Рядом никого не было, в кафе Настя оказалась в тот момент единственной посетительницей, и вполне можно было позвонить и поговорить, не повышая голоса. Она набрала номер Сергея Зарубина, своего давнего коллеги по работе на Петровке.

— Сережа, тебе что-нибудь говорит фамилия Полосухин? — спросила она.

— Полосухин, Полосухин… — задумчиво повторил следом за ней Зарубин. — Если только Лерка Енот. Нет?

— Валерий Васильевич, — уточнила она.

— Ну точно, Лерка Енот. А откуда он выплыл? О нем уже лет десять ничего не слышно, мы думали, он на покой ушел. Или все-таки ты про какого-то другого Полосухина спрашиваешь?

— Сереж, я не знаю, — призналась она. — Просто есть некто Валерий Васильевич Полосухин, и он мне не нравится.

— А чем не нравится? — заинтересовался Сергей. — Рожей не вышел?

— Рожа как рожа, а вот руки у него подозрительные. Больно ловкие для автослесаря.

— Ловкие, говоришь? Тогда точно Лерка Енот. Даже не сомневайся. Ему по ловкости рук равных нет на просторах нашей великой страны.

— Так кто это такой? Ты можешь внятно ответить?

— Ох, Настя Пална, — рассмеялся Зарубин, — ты всю жизнь на Петровке в убойном отделе проработала и ничего, кроме своих венценосных трупов, не знаешь, а я с земли пришел и знаю поболе твоего. Полосухин Валерий Васильевич — это целая легенда, воровал с тринадцати лет, ловкость рук необыкновенная, ему бы в цирке выступать. По основной специальности он был щипачом, карманником, но про него говорили, что у него в каждом пальце по паре глаз и по паре ушей, так что ручки у него не только ловкие, но и чуткие, он любой замок не то что отмычкой — проволокой мог открыть. Причем замок любой степени сложности. Несколько раз его ловили, но приходилось отпускать — доказать ничего не могли, так что официально он считается несудимым, хотя краж на нем — как на собаке блох. Но, как я уже сказал, последние лет десять о нем ничего не слышно. Мы, грешным делом, даже подумали, что помер наш Лерка Енот.

— А почему Енот? — поинтересовалась Настя.

— Потому что у енотов хвост в полосочку, — весело откликнулся Зарубин. — Полосухин в полосочку. Так где ты его нарыла?

— В Томилине.

— Где?!

— В Томилине, — терпеливо повторила Настя. — Меня Стасов сюда в командировку наладил.

— А Полосухин там что делает?

— Живет. Вернулся из эмиграции.

— Откуда-откуда? — недоверчиво переспросил Сергей.

— Из Германии. Ты прав, в последние десять лет он отошел от дел, потому что удачно женился и уехал с женой, этнической немкой, в Германию. Жил там припеваючи на социальное пособие, ничего не делал, в потолок плевал и вышиванием занимался, язык не выучил, потому как у него жена свободно по-немецки говорила. А потом жена умерла, и стало ему там совсем кисло, без языка-то. Работать так, как требуется в Германии, он не приучен, да и языка не знает, а просто так дома сидеть скучно, поговорить стало не с кем, ни одного вопроса решить не может. Вот и вернулся.

— На что же он живет? Неужели опять за старое взялся?

— Работает, как ни странно, но работа тут такая непыльная, времени свободного много, говорить можно на родном языке. Немножко поработает — и сидит себе, вышивает, лясы точит. Но есть у меня подозрение, что он нашел-таки себе приработок с использованием прежних навыков. Так что жди, Сереженька, позвонят тебе из Томилинского ОВД. Или Федулов, или Вторушин. Запомнил?

— Запомнил. Пусть звонят, расскажу, что знаю. Кстати, имей в виду, в ГИЦе есть пальчики Полосухина, так что если дело дойдет до идентификации личности, то это легко будет сделать.

— Учту.