Жизнь примечательных людей. Книга первая

Ну и люди, конечно, не остались в стороне. Антропологи утверждают, что если бы Николай Михайлович не оставил никаких иных результатов путешествий, кроме своих заметок о различных народностях (лобнорцах, мачинцах, дунган, тангутов, северных тибетцах и многих других) то и тогда он имел бы полное право на звание великого путешественника.

При этом он всегда оставался настоящим" ястребом" и военным до мозга костей. Принципиально ни разу не взял ни в одну экспедицию ни одной "штатской штафирки" — только кадровые военные.

В какой-то мере это связано с тем, что Пржевальский был не только учёным, но и разведчиком. Лучшим полевым агентом Российской империи в "Большой игре" — противостоянии России с Англией в Центральной Азии. И вовсе не случайно знаменитый русский путешественник непостижимым образом оказывался со своими экспедициями в самых узловых точках Большой игры и именно тогда, когда значение той или иной точки резко возрастало.

И еще он всегда был философом, и, как все приличные люди — мизантропом. Он видел людей в самых разных обстоятельствах и потому знал им цену. Но больше всего он не любил так называемую "цивилизацию". Вот несколько высказываний из его дневника:

Умственная ограниченность — одно из непременных условий продолжительности личного счастья.

Каменные тюрьмы — называемые домами, изуродованная жизнь — жизнью цивилизованною, мерзость нравственная — тактом житейским называемая, продажность, бессердечие, беспечность, разврат, словом все гадкие инстинкты человека, правда, прикрашенные тем или другим способом, фигурируют и служат главными двигателями во всех слоях общества от низшего до высшего. Могу сказать только одно, что в обществе, подобном нашему, очень худо жить человеку с душой и сердцем.

Как вольной птице трудно жить в клетке, так и мне не ужиться среди «цивилизации», где каждый человек, прежде всего, раб условий общественной жизни. Но простор пустыни — вот о чем я день и ночь мечтаю. Дайте мне горы золота, я за них не продам своей дикой свободы.

Он был популярен в Империи так, что никакому Киркорову не снилось, у него в России были тысячи фанатов — семейством Романовых начиная; мальчишками, грезящими приключениями, заканчивая.

Но он всегда уходил.

"Не изменю до гроба тому идеалу, которому посвящена вся моя жизнь. Написав что нужно, снова махну в пустыню, где при абсолютной свободе и у дела по душе, конечно, буду сто крат счастливее, нежели в раззолоченных салонах".

Он умер в 49 лет, собираясь уйти высокогорьем на Лхассу. Умер, заразившись тифом, от которого сгорел свечкой в два дня.

И даже тогда он не вернулся.

Он так и лежит там — в своей любимой Центральной Азии, на высоком берегу Иссык-Куля, рядом с городом, который давно уже не носит его имя.

Люди… Люди ведут себя как обычно. Его музейный комплекс, который не тронули даже большевики после революции, ныне переформатирован. В 1998 году на территории комплекса власти Киргизии захоронили Хусейна Карасаева — киргизского ученого-языковеда. С этих же пор он начал именоваться "Мемориальный музей Н.М.Пржевальского и Х.Карасаева".

Но его это, думаю, вряд ли бы обидело — повторюсь, цену людям он знал всегда. Но кроме этого, он знал и другое — надо просто делать свое дело. Страсти мелких людишек навсегда канут в воды Леты, а сделанное тобой останется. А история…

"На историю надо смотреть, как на зеркало, в котором отражаются все глупости человеческие". (с) Николай Михайлович Пржевальский.

"Дьявол", расплатившийся детьми

Самое, пожалуй, знаменитое внутреннее перерождение в российской истории продемонстрировал знаменитый граф Федор Иванович Толстой по кличке "Американец" или "Татуированный дьявол".

Будучи совершенно безбашенным в молодости, к старости Американец стал очень набожным и богобоязненным человеком. Причем слово безбашенный следует понимать буквально, товарищ реально был без башки, в 90-е его бы окрестили "отморозком".